Марк Галесник: «Масло всегда падает бутербродом вверх»

— Марк, в свете нынешних событий, как вы относитесь к цифре 50?

— К цифре 50 в день своего 50-летия отношусь очень хорошо. И задаю себе вопрос, как всегда на каких-то рубежах: «Прожил ли эту часть жизни так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы?» И самонадеянно отвечаю: «Видимо, да!» 15 лет выходит еженедельник «для тех, кому еще смешно». «Бэсэдэр?», надеюсь, помогает жить и дает возможность иначе взглянуть на жизнь. Только что вышла моя итоговая книжка «Уголок редактора» — избранные стихи из моей рубрики за 15 лет. С другой стороны, накопилось столько, что хочется отойти от повседневности и суеты и написать нечто большее, чем еженедельную колонку. Начал сатирический роман, который надеюсь закончить. Мне бы очень хотелось вернуться и к доизраильской профессии, параллельной журналистике, — драматургии. Многие из моих пьес шли в российских театрах, а в Израиле, к сожалению, ни одной большой пьесы, кроме тех, которые умещались в «Уголке редактора», так и не написал. В бурной израильской жизни сложно сесть за компьютер, запершись на месяц, общаясь только со своими героями. Пока мне это не удавалось, но надеюсь, удастся. Ведь теперь я уже взрослый и солидный. По крайней мере, таковым должен себя чувствовать.

— В Израиле по-прежнему много народу, которому еще смешно?

— «Тех, кому еще смешно», — подавляющее большинство и не только в Израиле, но и во всем мире. Просто не все читают газету, не все о ней знают. Та действительность — террор, война, постоянное противостояние с окружающим миром — вызывает разные реакции, в том числе желание смеяться. Когда вокруг плохо, одни стремятся, раз уж им плохо, и другим испортить настроение. Другие, когда плохо, наоборот, стараются, по возможности, исправить настроение себе и другим. Так вот, наши читатели и авторы относятся ко второй категории.

— Но ведь существует грань, за которой то, над чем уже нельзя смеяться?

— Граница, конечно, между черным юмором и кощунством есть, но где она проходит, никому не известно. Правда, это не избавляет от ответственности за ее нарушение. Единственный критерий — собственное нравственное чувство, собственное представление о том, над чем еще можно смеяться, а над чем уже нельзя.

— Как политики реагируют на то, что о них пишете?

— К счастью, за все 15 лет издания «Бэсэдэра?», нашелся один только депутат кнесета, направивший жалобу в райком одной из партий и подговоривший кого-то из избирателей написать письмо в редакцию. Как правило, политики и в Израиле, и в России, и в любой другой стране прекрасно понимают, что самое страшное, что может быть, — это забвение и молчание. Обычно звонит пресс-секретарь того или иного политика, шарж на которого мы напечатали в «Бэсэдэре?», и сквозь зубы говорит: «Босс просил передать, что ему понравилось». Однажды позвонила женщина и говорит: «Вы знаете, я из-за вас в Израиль переехала». Я удивился и думаю: «Сейчас откроется дверь, и вбегут дети разных цветов кожи, с криками «Папа, папа!». Осторожно спрашиваю: «Почему из-за меня?» Она говорит: «А вы у нас в Томске выступали, читали свои стихи. И я подумала, что в стране, где так можно писать про премьер-министра, я хочу жить».

— В израильском обществе существует разделение на правых и левых. Какова в этом смысле позиция газеты?

— Литература должна быть выше этого, и журналистика тоже. В нашем коллективе из четверых сотрудников трое, видимо, имеют ультраправые взгляды, а один правый центрист, тем не менее, это никак не отражается на содержании. Никаких ангажированных шуток по поводу политики у нас нет. При этом «Бэсэдэр?» все же считается левой газетой. И это правильно. Сатира всегда по отношению к власти должна находиться слева. Если бы у власти сейчас была ультралевая партия «Мерец», мы бы все равно были левее.

— Конкурентов у издания по-прежнему нет?

— Мне про конкурентов ничего не известно, но был бы рад, если бы появлялось как можно больше подобных изданий. И даже некоторые шаги в этом направлении предпринял.

— Чтобы создать конкурирующие издания?

— В общем-то, да. Началось с подачи Александра Евгеньевича Бовина, заведовавшего кафедрой журналистики в РГГУ. Он пригласил меня прочитать курс лекций на тему сатирической журналистики. Я очень надеялся, что молодая поросль вырастет и откроет свою юмористическую газету. Но этого пока не произошло. Потом повторил курс в Новосибирске, в Прибалтике, и скоро, видимо, сяду писать учебное пособие по сатирической журналистике. Впрочем, из тех нескольких десятков авторов, которые 15 лет писали для «Бэсэдэра?», ни один прежде не предполагал быть профессиональным сатириком. Они программисты, археологи, инженеры, тем не менее, пишут блестящие остроумнейшие тексты. Я был бы очень рад, если бы и в России стало выходить такое издание, потому что сегодня здесь нет сатирической газеты, которая бы выполняла эти функции — правильно реагировать на всемирную энтропию и на то, что бутерброд падает всегда маслом вниз. Кстати, именно в «Бэсэдэре?» мы впервые справедливо заметили: зато масло всегда падает бутербродом вверх. Уверен, это не менее важное открытие.

— У вас двое детей. Они участвуют в творческом процессе создания газеты «Бэсэдэр?»

— Может, они и не знают, что участвуют, но я их очень часто цитирую. Индекс цитируемости моих детей намного выше классиков марксизма-ленинизма в былые годы. Вот, кстати, один из шедевров, который выдала дочка, когда мама попросила ее не есть руками. Агния раздраженно ответила: «У меня ничего другого нет!» Хотя дети погружены больше в ивритоязычную культуру, читают израильскую прессу и литературу, и если русская газета для них и интересна чем-то, то, скорее всего, только тем, что ее издает папа. Но между собой, как ни странно, говорят по-русски, а с нами — тем более, и я очень рад, что они хорошо знают русский язык.

— Какое поприще ваши дети решили избрать?

— Сын отслужил 8 лет в армии. После обязательного срока службы остался еще на несколько лет и дослужился до капитана. На этом закончил армейскую карьеру и отправился путешествовать по Индии, а когда вернется, пойдет учиться. Дочка сейчас готовится в университет. И хотя у них разница в 7 лет, первокурсниками они, видимо, станут одновременно. Какое поприще они выберут, неизвестно. Мы стараемся детям дать возможность выбора. Отношения с детьми очень дружеские, на равных. Очень часто с ними советуемся не из воспитательных целей, а потому что действительно интересно, что они думают. Если по поводу каких-то решений есть сомнения, всегда очень внимательно прислушиваемся к тому, что говорят дети. Вот, например, несколько лет назад дочка мне дала совершенно замечательный и очень афористичный совет. Ей было тогда 11 лет. Я в это время занимался предвыборной кампанией одного известного израильского политика, после чего мне предложили занять должность руководителя пресс-службы этого политического деятеля. Получив такое предложение, решил посоветоваться с семьей. И дочка мне сказала: «Нет, тебе не следует этого делать». «Почему?» — спросил я. «Понимаешь, папа, дело в том, что всех знаменитостей можно поделить на две категории. Первая категория — это писатели, художники, журналисты, артисты, которых все любят. И вторая категория — это политики, которых все ненавидят. Зачем же тебе по собственной воле из первой категории переходить во вторую?..» Я сказал: «Понял! Вопросов больше нет». Тут же позвонил и отказался.

— Принимая решения, всегда советуетесь с семьей или способны на спонтанные поступки?

— К счастью — или, к сожалению! — не так-то часто возникают проблемы, которые необходимо обсуждать всей семьей. Тем более мы очень редко собираемся все вместе. Все время либо жена в Париже (она экскурсовод), либо сын в армии, либо дочь на работе. На спонтанные действия, думаю, я способен, но открою секрет. С годами, прежде чем что-то сказать и сделать, начинаешь думать о том, что ты скажешь или сделаешь. И тогда со спонтанностью приходится распрощаться и уже отвечать по полной программе за то, что сказал или сделал. Спонтанность — это некий способ избавиться от ответственности. Ты можешь быть спонтанным, когда тебе 16 лет или даже 30, но когда тебе уже 50, ты обязан подумать о последствиях спонтанных действий. Чего я всем, включая израильских политиков, и посоветовал бы.