К музыкальной истории «Свидания» Пастернака

Между тем вполне достойная мелодия к «Свиданию» была давно сочинена, только мало кто об этом знал. Дело в том, что, кроме автора, причем лишь в узком кругу друзей и единомышленников, никто этот романс не исполнял и не записывал. Автором же был Анатолий Абрамович Аграновский (1922–1984), видный отечественный журналист, писатель и кинодраматург, при этом отменный музыкант и замечательный человек.

По свидетельству его сына Антона, песни и романсы на стихи русских поэтов Аграновский писал в 1960–1970-е годы. «Отец очень много читал, — вспоминал Антон, — в том числе поэзию. Но поэзию, в отличие от прозы, читал как-то незаметно, не вслух. Поясню, если он мог позвать нас и с открытой книжкой в руке с восторгом прочесть отрывок из «Людвига Берне» Гейне, то стихи не декламировал никогда. Только лишь слышались гитарные переборы из кабинета, а потом открывалась дверь: "Посмотри, какая песенка получилась". Исполнялись эти песни в кругу друзей, записаны толком не были. Единственные сохранившиеся записи, где поет Анатолий Аграновский, были сделаны на домашнем магнитофоне».

**

К сожалению, «Свидания» среди них нет, но мелодия сохранилась, и в 1990-е годы романс был возрожден Анатолием Григорьевичем Титовым (1938–2008), актером театра и кино, популярным исполнителем и исследователем русского романса. Тогда же он увековечил свою интерпретацию произведения под аккомпанемент семиструнной гитары на одном из компакт-дисков с записями редко исполняемых русских и цыганских романсов.

А в выпущенном в 2003 году первом томе «Краткой антологии городского бытового романса» появился клавир «Свидания» в обработке “очаровательной дамы-композитора с необычайным женским именем Виталия, по фамилии Тазьба, которой Анатолий Григорьевич напел перед этим несколько редких романсов, включая «Свидание».

В своем комментарии Титов так отзывается о музыкальном таланте Аграновского: «Его вспоминают и как музыканта, хорошо владевшего гитарой и исполняющего песни собственного сочинения и других авторов, в основном своих друзей-шестидесятников, к которым он, без всякого сомнения, принадлежал. Кстати, это время еще запомнится своим мощным подъемом авторской песни <…>. Некоторые даже склонны считать это движение продолжением традиций старинного романса. Это не так. Если мы говорим о романсе как о форме музыкальной драматургии, где музыка и слово одинаково ценны, то в авторской песне налицо приоритет поэтического текста, для которого музыка — вспомогательный элемент <…>. Видимо, стихотворение «Свидание» своей поэтической напевностью, удивительно доброй интонацией и привлекло внимание А. Аграновского. И получился очень светлый, теплый и спокойный романс».

Увы, далеко не светлым, не теплым и уж вовсе не спокойным был путь к читателю как этого, так и других стихотворений Пастернака, составивших тетрадь Юрия Живаго.

Началась эта история в декабре 1946 года, когда Борис Леонидович в счет ранее полученного аванса передал в «Новый мир», возглавляемый К.М. Симоновым, несколько стихотворений из будущего романа. Однако заместитель Симонова Кривицкий отказался печатать эту подборку, причем в итоге главред вынужден был с ним согласиться. Не странно ли: заместитель не дает начальнику, любимцу Сталина, напечатать небольшую подборку невинных стихотворений никем и никогда не запрещенного поэта?

Ничего странного, если учесть, что за Кривицким стоял не кто иной, как всемогущий генсек ССП СССР и такой же сталинский любимец Александр Фадеев. Наталья Громова, автор книги «Распад. Судьба советского критика: 40–50 годы», приводит характерную запись из дневника писателя В. Вишневского от 17 сентября 1946 г.: «Доклад Фадеева на общемосковском собрании писателей: “Ахматова не одинока как представительница пустой, безыдейной поэзии, поэзии индивидуалистической, камерной. Возьмите творчество Пастернака. Его творчеству присущи также черты безыдейности и аполитичности”».

«Фадеев, — пишет автор в другом месте, — почти во всех выступлениях, поминая Ахматову и Зощенко (главных обвиняемых августовского Постановления ЦК ВКП(б) 1946 г. о журналах «Звезда» и «Ленинград». – Н.О.), непременно присовокупляет к ним имя Пастернака».

Громова публикует одно «дружеское» послание Фадеева своему заму по ССП Симонову: «<1 апреля 1948 г. Москва> Дорогой Костя! Дочитал Пастернака, сборник (имеется в виду подготовленная Симоновым и вышедшая тогда же книга «Избранное» Б. Пастернака. – Н.О.) кончается совершенно пошло-эротическим стихом ахматовского толка, помеченным 46-м годом (имеется в виду знаменитое стихотворение «Зимняя ночь» {Мело, мело по всей земле…}. – Н.О.), — прямой вызов. Если не поздно, вели Ярцеву (Г.А. Ярцев — директор издательства «Советский писатель». – Н.О.) тираж задержать, я окончательно в этом убедился. Если не поздно, пусть задержат. Поправлюсь, — решим вопрос».

А вот как вопрос был решен. 6 апреля Фадеев направляет в ЦК ВКП(б) А.А. Жданову официальное письмо. Привожу наиболее яркие цитаты из этого исторического документа: «Довожу до Вашего сведения, что Секретариат ССП не разрешил выпустить в свет уже напечатанный сборник избранных произведений Б. Пастернака, предполагавшийся к выходу в издательстве «Советский писатель» при серии избранных произведений советской литературы. К сожалению, сборник был напечатан… Однако секретариат не проследил за формированием сборника, доверился составителям, и в сборнике преобладают формалистические стихи аполитичного характера. К тому же сборник начинается с идеологически вредного «вступления», а кончается пошлым стихом ахматовского толка «Свеча горела». Стихотворение это, помеченное 1946-м годом (намек на совпадение с годом злополучного Постановления. – Н.О.), звучит в современной литературной обстановке как издевка».

Так была зарезана книга, подготовленная к печати немалыми усилиями Симонова. Ее отпечатанный тираж был безжалостно уничтожен.

Все это неудивительно. Главным гонителем Пастернака в 1920-е — начале 1930-х гг. был А. Селивановский — один из лидеров РАППа, друг и соратник Фадеева, секретаря этой ядовитой организации. В своей книге «Борис Пастернак и литературное движение 1930-х годов» Лазарь Флейшман приводит характерный отрывок из статьи Фадеева 1932 г., вошедшей в публицистический цикл под названием «Старое и новое»: «Анализ творчества Пастернака показывает, что в нем революционный романтик борется с романтиком реакционным, побеждает то один, то другой, и эта двойственность опасна».

В первой книге «Воспоминаний» Н.Я. Мандельштам есть и такое свидетельство: «Пастернак ведь тоже чужой, — сказал мне как-то Фадеев, перелистывая стихи О.М.<…> Его заинтересовало только одно восьмистишие: «На полицейской бумаге верже – Ночь наглоталась колючих ершей. – Звезды поют – Канцелярские птички, Пишут и пишут свои раппортички. Сколько бы им не хотелось мигать, Могут они заявленье подать, И на мерцанье, писанье и тленье Возобновляют всегда разрешенье»… О.М. подсунул мне этот шуточный стишок из чистого хулиганства. «Почему раппортички два “п”?» — спросил Фадеев и тут же догадался, что от слова РАПП... И, покачав головой, он вернул мне стихи со словами: «С Пастернаком нам гораздо легче — у него природа»».

«Природа» не помогла Борису Леонидовичу: «птички» (включая Фадеева) до конца жизни продолжали писать свои «раппортички». Он ведь был для них чужой.

Ясно, почему «Свидание» и другие стихотворения цикла — шедевры, написанные в 1946–1950-х годах, — почти три с половиной года дожидались выхода в свет. Мешало главенствующее положение Фадеева на “литературном фронте”. Только смерть Сталина и наступление робкой оттепели положили начало утрате им своих позиций. Громова приводит характерный отрывок из дневника Эм. Казакевича от 14 ноября 1953 г.: «В течение последнего месяца я три раза <…> встречался с А.А. Фадеевым. Что же такое Фадеев?.. Мы современники его, не раз задавали себе этот вопрос <…>. И оказалось — пусть это не покажется ужасным, — что он, в общем-то, ничто. Он весь изолгался, и если некогда он был чем-то, то теперь он давно перестал быть этим, и на меня произвело тягчайшее впечатление то странное обстоятельство, что этот человек уже — ничто...»

В октябре 1954 года Фадеева сняли с поста генсека, но реальную власть над «писательским сословием» он потерял значительно раньше. Поэтому выходу в апреле стихотворной подборки Пастернака помешать уже не мог. «Свидание» зажило своей жизнью, в том числе и музыкальной.

Николай ОВСЯННИКОВ, Россия

**

*Борис Пастернак: «Свидание», фрагмент:

«Засыпет снег дороги, / Завалит скаты крыш. / Пойду размять я ноги: /

За дверью ты стоишь. / Одна, в пальто осеннем, / Без шляпы, без калош, /

Ты борешься с волненьем / И мокрый снег жуешь. / Деревья и ограды /

Уходят вдаль, во мглу. / Одна средь снегопада / Стоишь ты на углу…»