Письмо с неба

Пинхас растерялся. Трезвый ­разум брокера сопротивлялся чуду, оно не вписывалось в привычную картину мира. Но бумага существовала, непреложная, как дым от костра, и реальная, точно пламя. И с этим надо было что-то делать.

Биржа научила Пинхаса быстро принимать решения, не всегда полностью понимая логические связи происходящего. Он запер письмо в сейф, твердо решив никому о нем не рассказывать. Пока. До выяснения обстоятельств. Возможно, чудо действительно произошло. Но он вовсе не обязан сразу делать его достоянием широкой общественности, да и неширокой тоже. Если все сладится, если не всплывут никакие дополнительные объяснения, если… В общем, «если» оказалось немало. Но уже вечером следующего дня Хава отправилась на встречу с Реувеном.

Пинхас отменил деловой ужин, в конце концов не каждый день приходит письмо с Неба, и остался дома. Он хотел видеть дочь сразу после возвращения. Если это и вправду чудо, тогда… это «если» было одним из тех, которые он вычислил для себя, но боялся даже произнести.

Сияющее лицо вернувшейся Хавы говорило больше любых слов. Но и слова не заставили себя ждать.

– Папа и мама, мы решили пожениться, — объявила она родителям.

– Не слишком ли быстро, — воскликнула Двойра, оторопевшая от такой прыти. — Еще два часа назад вы не были даже знакомы.

– Мы были знакомы еще там, — Хава многозначительно указала рукой на потолок. — Я сразу поняла — это он. И Реувен тоже понял. Зачем же зря тянуть и терять время?

– А как он…э-э-э, какое было его первое впечатление, — осторожно спросил Пинхас, помня слова дочери о реакции предыдущих претендентов.

Хава поняла сразу.

– Знаешь, что он мне сказал на прощание, — она взмахнула рукой и закружилась по комнате, словно танцуя с невидимым партнером. — Он сказал, папа, что такие нежные и ласковые глаза он видит первый раз в жизни.

Родители переглянулись. Двойра молча заплакала.

«Если это не чудо, — подумал Пинхас, — то что же это такое?»

По настоянию родителей Хава встретилась с Реувеном еще два раза, но эти встречи совершенно не повлияли на решение, принятое в первые полчаса знакомства. Спустя месяц состоялась помолвка. На радостях Пинхас не поскупился и пригласил половину ешивы в роскошный и баснословно дорогой банкетный зал неподалеку от алмазной биржи Рамат-Гана. Слоган этого зала гласил: «Один раз в жизни и ты можешь». Пинхас мог себе это позволить не один раз в жизни и не один раз в год, и даже не один раз в месяц, но щедрость будущего тестя ошеломила ешиботников.

Вернувшись домой, он по своему обыкновению отправился в кабинет подвести итог событиям дня. Этому полезному правилу обучил его один старый и прожженный до дыр брокер.

– Каким бы сумасшедшим ни выдался день, вечером ты обязан сесть за стол и записать все, что с тобой произошло. Возможно, ни к каким выводам ты не придешь, но, вспоминая и формулируя, ты можешь понять тенденцию, которая на бегу и в сумятице ускользнула из виду.

Он достал тетрадь, отвинтил колпачок ручки с золотым пером. Современную электронику Пинхас презирал и пользовался ею только по мере самой острой необходимости. Но не успел он написать ни одного слова — в дверь постучали, и на пороге возник Бальтасар. Пинхас поморщился, он не любил, когда ему мешают в эти минуты, но филиппинец, словно не заметив недовольной гримасы хозяина, приблизился к столу.

– Пини, — сказал он, — ты говорил, что заплатил много денег брачным агентам, но без всякого толку.

– Какое это имеет значение? — проворчал Пинхас. — Заплатил и заплатил.

– Скажи, а если бы Реувена ты отыскал с помощью одного из них, во сколько бы обошлись его услуги?

– По-разному, — ответил Пинхас, начинающий понимать, что разговор принимает необычный поворот, но пока еще не успевший уловить, в какую именно сторону. — Все зависит от договора. Но, может, ты объяснишь, для чего заговорил на эту тему?

– Дело в том, — глядя прямо на хозяина, продолжил Бальтасар, — что письмо про Реувена, которое несколько недель назад ты обнаружил у себя на столе, положил я. Было бы справедливым, если бы мне заплатили так, как заплатили бы брачному агенту.

Пинхас откинулся на спинку кресла и задумался. Ему было жаль расставаться с мыслью о чуде, он уже успел свыкнуться с ней и даже придумать, в какую рамочку из серебра он оформит это послание, прежде чем повесит на стенку у себя в кабинете.

Откуда филиппинец узнал о письме? Пинхас лишь один раз осторожно осведомился у жены и у дочери, не оставляли ли они у него на столе какую-нибудь бумагу, и, получив отрицательный ответ, больше не возвращался к этой теме. Даже если они случайно рассказали о его вопросе Бальтасару, догадаться, о чем написано в письме, было невозможно. Кроме того, он знаком с филиппинцем уже много лет, это абсолютно честный и надежный человек, который не станет врать в попытке вытянуть из него деньги. Но на всякий случай стоит его проверить.

– Ты знаешь, что обозначает это выражение? — и он процитировал талмудическую поговорку, с помощью которой автор письма восхвалял достоинства Реувена.

– Понятия не имею, — не задумываясь ответил Бальтасар. — Но я ведь не сказал, что сам написал это письмо, я только положил его на стол. А написал его по моей просьбе ученик ешивы, товарищ Реувена.

– Как его зовут? — спросил Пинхас.

Бальтасар назвал имя.

– Он сможет подтвердить твои слова?

– Думаю что да, если хочешь, я схожу за ним прямо сейчас. После помолвки ребята в ешиве еще не скоро угомонятся.

– Нет, не нужно. Но почему ты не обратился прямо ко мне и для чего затеял писать письмо? Рассказал бы сразу, так, мол, и так.

– Ты бы меня не послушал, — прямо ответил Бальтасар.

– Верно, — согласился Пинхас. — Не послушал бы. А как тебе вообще пришла идея о Реувене и Хаве?

– Ты пожаловался, что у Хавочки не идет с женихами. Вечером того же дня я услышал про парня, у которого тоже не идет. И тут у меня сама собой возникла мысль, почему бы не соединить эти два «не идет».

– Сама собой, — недоверчиво спросит Пинхас. — Пришла в голову и все?

– Да, словно кто-то ее туда вложил.

Пинхас подумал несколько минут, поглядывая на покрасневшее от волнения лицо Бальтасара.

– Вот, что, дорогой мой, — наконец произнес он. — Мне не жаль денег, но поскольку я не просил тебя об этой услуге и мы ни о чем не договаривались заранее, платить я не обязан.

– Верно, мы не договаривались, и ты не обязан, — в свою очередь согласился Бальтасар. — Но мне кажется…

– Спасибо за услугу, — прервал его Пинхас. — А сейчас позволь мне остаться одному и завершить свою работу.

Бальтасар с явно обиженным видом кивнул и вышел.

Пинхас достал из сейфа послание и еще раз перечитал выученные наизусть строчки. А ведь как ловко все получилось, с первого раза, без сучка и задоринки, будто и в самом деле с Неба написали. Нет, он обязан отблагодарить Бальтасара, ведь без него эта помолвка бы не состоялась. Бедняга всю жизнь живет вдали от родины и семьи, мечтает о ферме для родителей, как я мечтал о достойном женихе для дочери. Он помог мне, а я помогу ему.

Пинхас встал из-за стола и быстрыми шагами заходил по кабинету, сжимая в руке листик. Честно говоря, его радовало, что ситуация прояснилась. Жить дальше под сенью чуда, столь бесцеремонно внедрившегося в его размеренную жизнь, было непросто. Теперь, когда все вошло в нормальные, естественные рамки, Пинхас почувствовал большое облегчение. На самом деле, чудо придавило его к земле своей неподъемной тяжестью, посреди шума и суеты биржевой работы он то и дело возвращался к мысли о нем. Материализация на столе бумаги с письменами не давала покоя. Теперь он наступил.

Нет, он вставит этот листик в рамочку и повесит на стенку. Ведь как ни крути, чудо произошло — его Хава нашла свое счастье. И какая разница, кого Всевышний назначает почтальоном и какие выбирает пути сообщить нам свою волю? Браки заключаются на Небесах, а значит, письмо оттуда он все-таки получил.

Яков ШЕХТЕР, Израиль

В оформлении рассказа использована  репродукция картины Давида Бродского «Еврейская красавица»