Свет хасидского подполья

 Раввин Гиллель ЗАЛЬЦМАН
 17 сентября 2014
 2904

«Однажды в Самарканде я вел молитву в миньяне, и один из пожилых хасидов, Хаим Залман Козлинер, сказал: «По твоему произношению я чувствую, что ты учился читать и молиться у раби Зуши – шамаш»! После войны раби Зуша переехал в Москву, где жила его дочь. Рассказывали, что по утрам в шаббат он шел по два часа до миквы и обратно, чтобы окунуться перед молитвой…»

Продолжение.

 

 

Как окончились мои мытарства с советским образованием

Сразу же после ужасного разноса у директора отец начал лихорадочно подыс­кивать мне новую школу в другом районе, где не проживали евреи. Он надеялся, что там не узнают истинной причины моего отсутствия по субботам. К счастью, в короткий срок отцу удалось найти для меня школу в совершенно другом районе города, находящуюся на расстоянии около часа ходьбы от нашего дома. Там еще ничего не слышали о «соблюдении Субботы», и это давало возможность пропускать субботние дни, не подвергая себя опасности. Отец объяснил прежнему директору, что он просит перевести меня в другую школу: мол, там поблизости живет моя тетя, и она сможет обо мне позаботиться. Директор, вовсе не искавший себе проблем с религиозным мальчиком, соблюдающим еврейские заповеди, обрадовался возможности избавиться от меня, и все мои документы были сразу отправлены в новую школу.

Отец побеседовал с моей новой учительницей Феодосией Архиповной и договорился о том, что по субботам я не буду посещать школу, так как у меня слабое здоровье. С соблюдением шаббата проблем больше не было. Однако мне было совсем непросто, поскольку школа находилась далеко от дома. В те годы общественный транспорт до нее не ходил, и я вынужден был идти пешком более пятидесяти минут в каждую сторону. Большинство улиц старого города не были освещены. Зимой, когда я выходил из дома рано утром, было еще темно. Первый урок начинался в 8 часов утра, и мне было страшно идти одному. Но, несмотря на это, я был очень рад, что у меня есть возможность соблюдать Святой день отдыха.

После нескольких месяцев учебы в новой школе снова начали интересоваться, почему я отсутствую именно по субботам. Отец решил попробовать пойти другим путем: перевести меня в школу возле нашего дома, где директор и учителя были евреями, и упросить их, чтобы те позволили мне не появляться по субботним дням.

По закону, если учащийся желает перейти в другую школу, администрация прежней школы должна передать туда все его документы, и тогда ответственность за этого учащегося переходит на новое руководство. Мой отец пришел к директору, сообщил, что он просит перевести меня и добавил: «Не утруждайтесь, я и сам могу передать все необходимые документы». Директор, халатно относившийся к своим обязанностям, с радостью согласился на предложение отца.

Так случилось, что по воле Всевышнего отец задержался с передачей документов на целых две недели. Поняв, что мной никто не интересуется, он решил оставить документы у себя еще на некоторое время и посмотреть, что будет дальше. Когда прошло еще несколько недель, отец убедился, что на самом деле никто не располагает информацией о том, где я учусь, и моя учеба больше никого не интересует.

Так чудесным образом закончились мои мытарства, связанные с советским образованием.

 

Молитва еврея

Я уже говорил, что мои родители прикладывали огромные усилия и подвергали себя большой опасности, чтобы дать нам настоящее еврейское образование и воспитать в духе Торы и заповедей.

Мой первый меламед р. Зуша Паз (все называли его раби Зуша – шамаш), у которого я учился в 1944 году, считался праведным и богобоязненным человеком. Он был невысок ростом, с длинной белой бородой. С учениками вел себя строго и придирчиво, питомцы его очень боялись.

Я слышал, что ребе Зуша делал свое дело как мицву и не брал себе за обучение никакой платы. На деньги, полученные за работу, он покупал хлеб и масло, и каждое утро готовил своим ученикам бутерброды. Понятно, что в те тяжелые военные 1940-е годы продуктов было немного, и масло едва виднелось на кусочке черного хлеба…

Однажды после учебы я должен был пойти к врачу. Моя старшая сестра Сара сидела со мной на уроке, дожидаясь окончания занятий, чтобы меня проводить. Мне было тогда около пяти лет, мы учили еврейские буквы с огласовками. Ребе Зуша спросил меня, как произносится буква «ламед» с огласовкой «сеголь». Я знал, что это произносится как «лэ», но не мог вымолвить ни звука из-за боязни ошибиться.

Моя сестра, сидевшая в сторонке, хотела шепнуть мне ответ. Она слышала, что ребе Зуша строго наказывает учеников, которые не знают уроков, но страшилась: а вдруг он заметит, что она мне подсказывает, и разозлится также и на нее. Так его все боялись. Я слышал, что однажды один из его учеников заболел на нервной почве. Когда ребенку сказали, что его пришел проведать ребе Зуша, мальчик начал трястись и дрожать так, что строгому наставнику не позволили подойти к нему. Но, несмотря на свою строгость, учителем он был хорошим. Он учил нас молиться нараспев, так что каждая буква обретала специфическое ударение.

Однажды в Самарканде я вел молитву в миньяне, и один из пожилых хасидов, Хаим Залман Козлинер, сказал: «По твоему произношению я чувствую, что ты учился читать и молиться у раби Зуши – шамаш»! После войны раби Зуша переехал в Москву, где жила его дочь. Рассказывали, что по утрам в шаббат он шел по два часа до миквы и обратно, чтобы окунуться перед молитвой.

Несколько месяцев я занимался с раби Моше Винерским. В канун шаббата он учил с нами недельную главу Торы с переводом Онкелоса. Затем какое-то время моим учителем был раби Берл Гуревич, а после него — один год — раби Авраам Йосеф Энтин, ученик и секретарь Хафец Хаима; он сам составлял еврейские календари и обеспечивал ими нашу общину. В нашем детском представлении каждый период обучения казался долгим и значительным.

 

В духе самопожертвования ради Торы и заповедей

Особенно запомнились мне лучшие годы в нашем подпольном хедере, когда я учился вместе со своими друзьями Михаэлем Мишуловиным, Яковом Лернером, Мотлом Голдшмитом, Биньямином Малаховским, Залманом Фридманом и другими. Нашим учителем был известный хасид р. Бен-Цион Мороз, или, как все его называли, Бенче Мороз. Сейчас, когда мы собираемся вместе и с благоговением вспоминаем о событиях того времени, наполненного одновременно горечью и сладостью, мы понимаем, что остались евреями, соблюдающими Тору и заповеди, в значительной степени благодаря воспитанию раби Бенче, да будет благословенна память о нем.

Личную жизнь раби Бенче Мороза не назовешь удачной  — нормального семейного быта у него не сложилось. Часы, которые он проводил в хедере с учениками и братьями Мешуловиными, были для него временем отдыха и душевного спокойствия — вдалеке от семейных проблем. Не раз, заходя во двор, где находился наш хедер, он говорил с улыбкой: «О! С’из Америка! Их бин до фрай! (Это и впрямь Америка! Здесь я абсолютно свободен!)» Иногда он рассказывал об Лейзере Чичерском, который вел его под хупу, говоря: «Эр из гевейн майн унтерфирер. Ой, hот эр мих унтергефирт…» (Здесь игра слов: «Он подводил меня под хупу. Ой, как же он меня подвел!»)

В прежние годы, чтобы спастись от армии, некоторые ребята делали на своем теле разные увечья. Что сделал он? Надрезал себе сухожилия пальцев в среднем суставе правой руки и завязал их на время, после чего они срослись и остались искривленными на всю жизнь. Когда он пришел на медицинскую комиссию и врачи увидели, что пальцы его правой руки изуродованы, они дали ему освобождение, поскольку с таким повреждением невозможно стрелять из винтовки. Он рассказывал нам об этом, и мы навсегда запомнили: лучше остаться с увечьем на всю жизнь, чем попасть в ситуацию, в которой невозможно будет соблюдать Тору и заповеди, как, например, в советской армии.

Самопожертвование во имя Торы и заповедей было неотделимой частью его личности. Раби Бенче был остроумен, и его меткие высказывания помогали понять, чем он живет. Однажды он услышал, что один еврейский парень хотел покончить с собой из-за того, что его не приняли в университет. Он кипел от гнева, говорил взволнованно: «Ой… если бы моя жизнь стоила так дешево, я бы создавал хедеры и ешивы; ведь единственная причина, почему я этим не занимаюсь, в том, что мне дорога моя жизнь!»

Раби Бенче был не только профессиональным преподавателем — он был еще и великолепным воспитателем. Будучи хасидом Ребе Рашаба и воспитанником любавичской ешивы «Томхэй тмимим», он изо всех сил старался передать своим ученикам внутреннюю жизненную силу хасидизма, воспитывая в нас понимание, что для выполнения предписаний Торы и заповедей необходимо самопожертвование.

В нашем хедере было две группы: мы, младшие — до возраста бар-мицвы, и старшие. Учеба проходила на квартире, которую р. Бенче снял специально для хедера во дворе, где жила семья Мишуловиных. В этом заключалось ее большое преимущество: здесь не было соседей, и поэтому подпольный хедер находился в относительной безопасности. Окна дома выходили во двор к воротам, и если кто-то входил в ворота, раби Бенче мог сразу его увидеть.

Учитель очень любил Мишуловиных — Давида и его младшего брата Эли. Он называл их ласковыми именами и получал огромное удовольствие от общения с ними. Часто по окончании урока он просил нас повторить пройденный материал, а сам заводил с ними разговор. В такие моменты его лицо светилось от радости. Он вел с ними продолжительные беседы на разные темы. Мы понимали, что если раби Бенче начал с ними говорить, это не скоро закончится. Мы успевали повторить пройденный материал и даже пошалить.

Его подход к воспитанию заключался в том, чтобы, не дай Б-г, не наказывать детей. Он предпочитал дать ребенку самому почувствовать, насколько серьезен его проступок. Благодаря сильно развитому воображению, учитель великолепно демонстрировал ученику всю тяжесть содеянного. Если же речь шла о грубом нарушении, он ставил ребенка в угол. И очень редко, чтобы пресечь совсем плохие поступки, он хватал нарушителя за руку и ударял его ладошку об стол.

Раби Бенче требовал, чтобы мы изучали Гемару и хорошо понимали ее содержание. Однажды, услышав, как я пов­торяю Гемару, он прервал меня, сказав: «Ты не понимаешь текст!» Я снова повторил комментарий к Талмуду, но он продолжал настаивать на своем: «Ты не понимаешь текст Гемары!» Я не мог уяснить, что он имел в виду. Увидев это, он объяснил: «Как ты это произносишь? Да по твоему «напеву» видно, что ты не понимаешь, где вопрос, а где ответ, ты не вникаешь в содержание текста и, следовательно, не улавливаешь суть дискуссии». Однажды он сказал мне: «Я хочу, чтобы ты объяснил своей маме отрывок из Талмуда, который ты учил. Если она скажет, что ей понятно, значит, понятно и тебе».

 

Как хасидские старейшины играли в футбол

Нам было тогда лет восемь-десять. Мы были увлечены футбольным матчем, и никто не заметил, как во двор вошел раби Бенче. Он остановился посреди двора и, схватившись за голову, стоял так некоторое время с видом человека, пораженного и даже возмущенного увиденным. Мы знали, что он терпеть не может всепоглощающий азарт игры, и понимали, что нам это не пройдет даром. Пристыженные, мы расселись по местам, но учитель сказал, что прежде чем начнет урок, он хочет рассказать нам что-то интересное. Мы, не скрывая своего любопытства, разинули рты. Он начал свой рассказ.

«По пути сюда я стал свидетелем необычайного зрелища: несколько почтенных хасидов — раввин Эли Паричер (рав Элиягу Левин), раби Рахмиэль Хадаш и раби Борух Духман-шохет — играли в футбол…» Мы сразу поняли, к чему он ведет, но не смогли сдержаться и рассмеялись, а он продолжал с серьезным видом: «Что вы смеетесь? Раби Борух-шохет ударил по мячу, а раби Рахмиэль погнался за мячом и уже почти настиг его, но тут раби Эли Паричер отбросил мяч головой…» Мы от души смеялись, а он снова спросил нас с серьезным видом: «Что вы смеетесь? Ведь несколько минут назад я видел, как вы именно так и играли? В чем разница между хасидскими старейшинами и вами? Вы ведь тоже учите Тору, и если им это не к лицу, то как это может быть к лицу вам?»

Раввин Гиллель ЗАЛЬЦМАН, США

Продолжение следует.

 



Комментарии:

  • 25 сентября 2014

    Александр

    Каждый раз с нетерпением жду продолжения. Спасибо.

  • 18 сентября 2014

    Гость Вячеслав

    Как интересно и необычно! Мне особенно понравилось, как хасиды "играли" в футбол. )))


Добавить комментарий:


Добавление пустых комментариев не разрешено!

Введите ваше имя!

Вы не прошли проверку на бота!


Дорогие читатели! Уважаемые подписчики журнала «Алеф»!

Сообщаем, что наша редакция вынуждена приостановить издание журнала, посвященного еврейской культуре и традиции. Мы были с вами более 40 лет, но в связи с сегодняшним положением в Израиле наш издатель - организация Chamah приняла решение перенаправить свои усилия и ресурсы на поддержку нуждающихся израильтян, тех, кто пострадал от террора, семей, у которых мужчины на фронте.
Chamah доставляет продуктовые наборы, детское питание, подгузники и игрушки молодым семьям с младенцами и детьми ясельного возраста, а горячие обеды - пожилым людям. В среднем помощь семье составляет $25 в день, $180 в неделю, $770 в месяц. Удается помогать тысячам.
Желающие принять участие в этом благотворительном деле могут сделать пожертвование любым из предложенных способов:
- отправить чек получателю Chamah по адресу: Chamah, 420 Lexington Ave, Suite 300, New York, NY 10170
- зайти на сайт http://chamah.org/donate;
- PayPal: mail@chamah.org;
- Zelle: chamah212@gmail.com

Благодарим вас за понимание и поддержку в это тяжелое время.
Всего вам самого доброго!
Коллектив редакции