Как проехать из до-минора в до-мажор

Опасная усмешка

«Оранго» — таинственная незаконченная опера-буффа Дмитрия Шостаковича. На открытии V Фестиваля Мстислава Ростроповича мы наконец услышали всё, что от нее сохранилось. Это был царский подарок: «Оранго» исполнил лондонский оркестр «Филармония» во главе с Эса-Пеккой Салоненом.

…Оперу нашли в архивах лет десять назад. Она писалась к 15-летию Октября на либретто Алексея Толстого и Александра Старчакова, в центре которого история Оранго — помеси орангутана с человеком. Сюжет был актуален: к этому времени как раз разоблачили деятельность Сухумского заповедника, где проводились такие эксперименты. Закрученная фабула высмеивала «бесплодную попытку управлять штурвалом жизни обезьяньими руками»: в СССР демонстрируют иностранцам мутанта Оранго, и они вдруг в ужасе узнают в нем мужа, сына, брата, ученика…

Шостакович сочинял оперу в восторге: всю жизнь сатирической музыкой он каждый раз словно мстил жестокому времени, достойному лишь горькой ухмылки гения. Но недаром еще в ­1931-м Станиславский заметил: «Сегодня Россия слишком серьезная страна для гротеска». Старчакова в 1937-м расстреляли; Толстой, естественно, струхнул; заказ заглох.

Вцепившись в велюровый барьер амфитеатра, я вслушивалась в удивительные звуковые картины, поднятые из небытия. Лондонскому оркестру удалось темпераментно въехать в русскую стихию безжалостной насмешки. Это как Зощенко читать — смеешься, пока слеза ужаса не охолодит щёку. Всё правильно понял дирижер Эса-Пекка Салонен.

Праздник на живушку

Московский Пасхальный фестиваль Валерия Гергиева, самое яростное выражение экспансии честолюбивого дирижера в столицу, как-то сникает. При мэре Лужкове он цвел, а мэра Собянина на концертах не видать. Не потому ли Гергиев XIII Фестиваль провел в основном по России — от Владивостока до Калининграда?

Но ведь и москвичей надо было хоть чем-то сразить. На открытие в столицу Гергиев пригласил солистов мирового класса: фортепианный Четвертый концерт Рахманинова играл Нельсон Фрейре, скрипичный Бетховена — Пинхас Цукерман.

Увы, слух быстро уловил, что великие артисты, вероятно, недавно с самолета. Вся их энергия ушла на то, чтобы не разойтись с оркестром. У публики мурашки бежали от такой авантюры. Ведь Цукерман играет невероятно, знаем, не раз приезжал. А тут на всех оркестровых проигрышах отворачивался и легонько, себе под нос, наигрывал оркестровую партию вместе с первой скрипкой — чтобы влиться в заданную Гергиевым стихию. Первый раз видела такую картину! Больше всего пострадала музыка, улетучившись из тисков этой дичайшей сосредоточенности. 

На брифинге после концерта Гергиев поучал: «Цените, что Цукерман, американец, прилетел к  нам на фоне напряженной медийной картинки как настоящий друг». Да мы ценим, ценим. Просто музыку хотели послушать. А она не терпит ни суеты, ни показушничества.

Гнесинская семейственность

На последнем, XIV конкурсе им. Чайковского в 2011 году очередной скандал вышел с британцем Эдуардом Кунцем. Умный, блестяще выученный, артистичный пианист вдруг не прошел в третий тур! Завсегдатаи конкурса поговаривали: мол, в жюри сидят Питер Донохоу и Барри Дуглас, ясно, третий корифей им в Лондоне не нужен…

Уроженец Сибири, Эдуард начинал обучение в знаменитой Гнесинской школе. Не удивительно, что недавно он выступил со школьным оркестром «Гнесинские виртуозы» под управлением директора десятилетки Михаила Хохлова. Мало того, выяснилось, что Кунц у Хохлова в ней и учился.

Блистательный солист сыграл с юными оркестрантами  в Доме музыки 24-й Концерт Моцарта, особенно удивив собственной каденцией (импровизационным соло) в первой части. Невероятно трогательный оркестр, ангельский — совсем дети, смешно смотреть на эти коленки. Но как они собрались и подтянулись на одной сцене с именитым Кунцем! Исполнялось и современное сочинение — Интермеццо для фортепиано с оркестром Павла Карманова. Присутствовавший автор в волнении записывал свой опус на какой-то гаджет, приткнув его у края сцены. Очень удачный вышел концерт, редчайший. На бис Кунц еще сыграл «Астурию» Альбениса, вконец обаяв умиленную публику.

В бесплодном ожиданье короля

Все очень ждали новой оперы Владимира Мартынова «Школа жен». Идею принес в театр «Новая опера» великий режиссер Юрий Любимов, написавший либретто. Оказалось, оно совсем не по Мольеру. У Любимова наболело по поводу конфликта с Таганкой, вот и захотелось высказаться о взаимоотношениях режиссера и артистов, Художника и власти. Тем более что он сам когда-то блестяще играл Мольера.

Умозрительно-то идея неплоха. Беда — в отсутствии сюжета. В опере «Школа жен» труппа Мольера ждет прибытия короля, репетирует, что-то повторяет, ссорится с режиссером, устраивает маленький бунт. А король так и не приедет — у него нашлись более важные дела.

Обрывки текстов Мольера, Пруткова, Булгакова, самого Любимова поставили перед Мартыновым тупиковую задачу, и максимум, что ему удалось, — создать благозвучный калейдоскоп осколков в разных стилях. Обидно, что квазиострый музыкальный монолог о введении единомыслия в России лишь вяло напомнил, чем была Таганка для зрителей в советские времена. Сам Любимов ничего режиссировать не стал, перепоручив работу помощнику.

Больше всего запомнились изящные костюмы Рустама Хамдамова, роскошный халат Мольера с тонко-узбекскими мотивами. Однако ради халата разоряться на оперу все же не стоило.

С любовью к Шуберту

Большая редкость в Москве — музыка авангардиста-классика Эдисона Денисова (1929–1996). Камерный музыкальный театр им. Бориса Покровского показал премьеру двойного раритета: религиозной драмы «Лазарь, или Торжество воскрешения» Шуберта, дописанной Денисовым.

Как и в случае с Шостаковичем, неоконченная опера нашлась после смерти Шуберта. В 1994 году по просьбе Баховской академии Денисов завершил партитуру, а у нас она зазвучала впервые.

К Шуберту сейчас прислушиваются все больше: его музыка помогает удержать в себе свой хрупкий личный мир, на который жизнь наезжает катком. Мелодии вроде просты и незатейливы, но струна, которую они задевают, как раз там, где мы храним сокровища своей души.

Денисов подошел к работе с пиететом. Екатерина Купровская-Денисова, вдова композитора, рассказала, что целый год он только вживался в нее: «Ведь к Шуберту он относился особенно трепетно — всю жизнь играл его сонаты и песни, высоко ценил его лаконичность, скромность, идеальную точность; его сонаты ставил выше моцартовских». Никаких швов в денисовском «Лазаре» не слышно, хотя там много современного — вплоть до атональных хоров. Говори после этого, что все авангардисты — рьяные ниспровергатели основ.

Возвращение степного волка

Антон Батагов, как и Кунц, мальчиком учился в Гнесинке, причем у Анны Павловны Кантор, давшей миру Евгения Кисина. А стал знаменитым композитором. Но при этом он еще и классный пианист. Погруженный в глубокую медитацию за роялем, Батагов — полная противоположность Кунцу, олицетворяющему блеск эстрады как таковой. В 2009 году Антон был удостоен независимой премии «Степной волк», а в 2010-м, сетуя, что «в Москве совершенно негде играть», уехал за счастьем в США.

И вот наконец вернулся. На его концерты стоят очередищи, сплошь молодые неофиты. Им нравится, что в темном зале горит только лампочка на пюпитре. На концерте в Доме музыки публике разрешили сидеть и даже лежать прямо на сцене, на подушках. Я еще наведалась в модный «Гоголь-центр». Жанр программы «Как проехать из до-минора в до-мажор» Батагов определил как «медитативное путешествие»: музыку Баха, Дебюсси, Гласса, Грига, Пёрселла пианист перемежал своими интерлюдиями. Молодые люди в зале были зачарованы! Если бы они еще в темноте не чекинились* и не строчили то и дело в твиттер, совсем было бы хорошо. А Батагов пообещал пытливому новому поколению в следующем сезоне познакомить его еще с Шубертом, Бетховеном и Чайковским.

Наталья ЗИМЯНИНА, Россия

_____

* Чекиниться: пользователи отмечаются (check-in) в различных престижных заведениях с помощью мобильной версии веб-сайта, ­SMS-сообщения или же специального приложения. (Из «Википедии»)