Строки памяти

И мы сегодня сделаем несколько шагов в наше прошлое с помощью стихотворных строк и их авторов — поэтов Лазаря Шерешевского и Валентины Поповой.

В советские времена первостатейные поэты вынуждены были заниматься переводами, уходить в такие жанры, как детская литература, поскольку свои оригинальные стихи опубликовать не могли. Феномен такой мимикрии, маскировки легко обнаружить в той или иной мере в любой сфере искусства.

Но вот ведь чудеса: благодаря такому положению русская школа перевода стала поистине великолепной, так преуспела, что стала одной из лучших в мире! Именно поэтому в не очень давние времена журнал «Иностранная литература» пользовался огромным успехом — там можно было прочесть новинки мировой литературы в прекрасном переложении на русский язык.

Эти строки посвящены поэту, переводчику Лазарю Шерешевскому. Именно на первом месте поэту! В этом не остается сомнения — стоит прочесть хотя бы эти восемь строчек его стихов:

Через сотни долгих лет 

найдут геологи,

Раскопав останки наших дней,

У Днепра, у Дона и у Волги

Множество невиданных камней.

Станут вглядываться... 

и не будет вериться,

Что вот это каменное тело — 

Это человеческое сердце,

Что от горя так окаменело.

Так писал поэт Лазарь Шерешевский в 1943 году на фронте в свои мальчишеские 17 лет! А потом его прямо с передовой в разгар войны по бессмысленному навету упекли в лагеря как сына врага народа, и девять лет он выживал там. И выжил! Не хочу описывать достоинства поэта, он сам это делает великолепно своими стихотворными строчками! Вот как он писал в 1980-м:

Исход

С плеч содрана последняя рубаха.

И ветер кожу студит, жжет, сечет...

И больше нет ни скупости, ни страха:

Прощай оглядка, пропадай расчет!

И больше нет наставников и нянек:

Плоды своих деяний ты пожал.

И не опасен голому карманник,

И не страшит бездомного пожар.

Не годен в переплавку, в перековку,

Все исчерпал, истратил и извлек...

Душа? За душу не дают страховку,

И черта нет, чтоб душу взял в залог...

Я познакомился с этим милым, мягким и благожелательным человеком в самом начале 1990-х. Свела нас Валентина Попова, может быть, их сдружила общая трагедия горьких советских лет — ее муж поэт Вадим Попов тоже был репрессирован, вернулся домой с подорванным здоровьем и рано ушел из жизни. Она сама интересный поэт и переводчик с немецкого. Когда я не был знаком с Валентиной Поповой, мне довелось писать рецензию на ее книги при ее вступлении в Союз писателей. Таким образом расширился круг моих знакомств.

На вечере Лазаря Шерешевского она подарила мне свою книгу «Первое письмо» с такой надписью: «Уважаемому Марку Рафаиловичу Садовскому — с искренней благодарностью, с пожеланием удач, успехов, вдохновения и всегдашней радости творчества и с надеждой на помощь и дружбу в творчестве. 17.03.1996 г. ЦДЛ вечер Л.В. Шерешевского. И подпись: В. Попова».

Имя Лазаря Шерешевского в советские времена было мне знакомо как переводчика Киплинга, Межелайтиса, Кулиева, Сулейманова, Шахмурзаева, он переводил многих поэтов союзных республик. Его оригинальные стихи реже попадались мне на глаза, хотя к тому времени у него уже вышло несколько поэтических сборников, но это были небольшие книжки с малыми тиражами.

Меня всегда удивляла сила духа людей, выживших в сталинских застенках и не только не потерявших вкуса к жизни, но и не озлобившихся, не зачерствевших за страшные годы мучений...

Вот как он писал в 1970 году: «Принадлежу не к ранним я, а к поздним./Быть поздним — страшно: можно не успеть /Запечатлеть, осмыслить и воспеть/Тот мир, что был хотя бы в чем-то познан... — и в конце стихотворения: «Поднятый трубой, /Будь воином, а не брюзгой обозным! /Еще не поздно стать хотя бы поздним /Самим собой, воистину собой...»

Лазарь Вениаминович успел. Он состоялся и по мере сил восполнил те потерянные безвинно и напрасно годы, сохранил замечательное чувство юмора, так был расположен к людям, что общение с ним всегда было радостным, легким, праздничным. Может быть, умение смотреть на мир, на себя, на все происходящее без злобы и гнева помогло поэту сохранить себя и свой талант. Улыбка всегда освещала его лицо, и хотелось в ответ улыбнуться ему.

Книжки Лазаря Шерешевского каждому близки, потому что они о чувствах любого, кто берет их в руки, о всех нас, живших в те годы, о больном и сокровенном. Стихи его искренни и безыс­кусны, сердечны и полны не страдания, а сострадания.

Вот что он написал мне на своей книге «Памф-летописи и эпи-грамоты»: «Дорогому товарищу по перу и времени Михаилу Садовскому — дружески. 27/IX – 98 Москва». И подпись.

А на книге «Перемещенье сроков» прямо на заголовке в титуле написано так: «Дорогому Михаилу Садовскому нас это ПЕРЕМЕЩЕНЬЕ СРОКОВ — заставило дуть в одну дуду. 

29/I-98, Москва». И подпись.

Да, всем жившим в то время особенно близки и понятны такие стихи и такие автографы. Они и стали самым прочным памятником времени, я убеждаюсь все чаще и чаще в справедливости своих строчек:

Не умирает и реально

Лишь то, что не материально,

А все и доброе и злое

Найдут потом в культурном слое.

Стоят на полке книги Лазаря Шерешевского и Валентины Поповой, а в памяти и сердце строки их стихов. И это делает жизнь более полной и осмысленной.

Михаил САДОВСКИЙ, Россия