Свет хасидского подполья

Задержаны изготовители поддельных документов

По плану вся операция должна была занять около двух месяцев. Зина приступила к делу, и все с нетерпением ждали результатов. Каждый день тянулся словно год. И вдруг — недобрая весть: арестована группа изготовителей поддельных паспортов. Нас всех охватил страх, и конечно больше всех Берке Хейна. Гирш Лернер пытался связаться с Зиной и выяснить, знает ли она, что произошло на самом деле, но не мог найти ее. Возникло опасение, что и она арестована.

И действительно, выяснилось, что ее арестовали вместе с несколькими бухарскими евреями, замешанными в изготовлении поддельных документов. Нетрудно представить наше потрясение. Первая реакция — Берке должен бежать. Хотя Зина не знала, где он находится, но не исключалось, что на следствии она могла рассказать, кто заказал документы, и тогда в конечном счете могли выйти на его след.

Вскоре, однако, решили наладить связь с Зиной и выяснить, была ли она поймана с готовыми бланками р. Берке. По закону разрешалось посещать задержанных в КПЗ, и Гирш Лернер пошел ее навестить. Выглядело это весьма естественно и убедительно, так как он был ее прямым начальником и интересовался ее здоровьем и положением. Зина понимала наши опасения и поэтому сразу же предупредила Гирша Лернера: «Передай тому еврею, что он может остаться в городе и спокойно спать, как прежде. Никто не сможет выжать из меня ни слова, даже если меня будут резать на куски».

Ее слова немного успокоили нас, но, разумеется, полагаться на них в полной мере мы не могли: кто знает, сможет ли она выдержать пытки на допросах. Непонятно было, что предпринять дальше…

Вскоре мы выяснили подробности ареста группы изготовителей липовых документов, и нам стала ясна вся картина. Люди, у которых были связи в МВД, наладили изготовление поддельных паспортов за хорошие деньги. Зина была знакома с ними и убедила их помочь сделать паспорт для нашего беглого хасида. Для этого нужно было заполнить бланк со всеми данными просителя. Бланк она достала в МВД и внесла туда анкетные данные. И именно в этот момент милиция накрыла группу, занимавшуюся подделкой документов, и приступила к арестам всех причастных к этому делу. Среди арестованных была и Зина, в кармане которой — по роковому стечению обстоятельств — нашли бланк с фиктивными сведениями о Берке Хейне.

Следователям было ясно, что все данные на бланке выдуманы заказчиком липового паспорта, и пытались выудить у Зины важную информацию. Но та словно воды в рот набрала, как и обещала. Несмотря на изнурительные допросы, она повторяла вновь и вновь, что не знает, о ком идет речь. По ее словам, она шла по улице, и кто-то обратился к ней с просьбой помочь заполнить бланк. Она выполнила просьбу, а затем по ошибке положила бумагу в карман. Так что она понятия не имеет, кому принадлежат данные на бланке.

По окончании следствия было объяв­лено о проведении открытого судебного процесса в здании местного суда. Мне было тогда 13 лет, и меня вместе с моим старшим братом Берлом отправили на слушание дела, чтобы выяснить, сидит ли Зина на скамье подсудимых и в чем ее обвиняют; упоминается ли фамилия Гольдберг в ходе процесса или же ее обвиняют в чем-то другом.

Поскольку это был показательный судебный процесс, то на мое присутствие в переполненном зале никто не обращал внимания. Сидел я в первых рядах и со страхом наблюдал за ходом слушаний. Зина жила в нашем квартале и была мне знакома; она сидела на скамье подсудимых вместе с тремя бухарскими евреями. Я внимательно вслушивался в каждое слово, но многого не понял. Было ясно, что среди улик обнаружены бланки на имя Гольдберга и упомянуто, что Зина замешана в этом деле.

По окончании слушания судья зачитал вердикт: два бухарских еврея, признавших свою вину, были приговорены к семи годам заключения, третий еврей был приговорен к трем годам, а Зина, которая все отрицала, — к шести годам заключения.

Берке Хейн, когда узнал об этом, не находил себе места и повторял: «Всю жизнь я буду признателен этой самоотверженной девушке, которая выстояла на допросах в милиции, не выдав меня». Зина отбывала наказание на исправительных работах в сибирских лагерях, однако полсрока ей срезали за хорошее поведение. Через три года она вышла на свободу. 

Берке Хейн хотел встретиться с ней, чтобы заплатить за услугу и лично поблагодарить ее за стойкость, благодаря которой был предотвращен его арест и заключение. Она, однако, категорически отказалась; ей не хотелось, чтобы еврей ощущал какие-то неудобства в связи с ее поступком, а главное, по ее словам, не хотела никакой оплаты, ибо все, что она сделала, она сделала только во имя мицвы. Спустя некоторое время мы узнали, что она покинула Самарканд и вернулась в Вильнюс.

«О, кто может оценить величие и стойкость еврейской души!» — восхищался Берке.

Предсказание моей мамы

В те ужасные годы мы жили под прессом страха и отчаяния, не зная, что будет дальше. Вскоре, когда было объявлено о «деле врачей» и началась дикая антисемитская кампания, стало еще хуже. Советская пресса буквально кипела от травли «убийц в белых халатах». Еврейские общины находились в ужасной депрессии. Нетрудно представить себе чувства р. Берке, да и всех нас в те дни. Мы укрывали изменника-контрреволюционера, который хотел нелегально перейти границу. В те дни такое событие было бы раздуто антисемитами до устрашающих размеров, а на нас обязательно навесили бы ярлыки антисоветчиков.

Именно тогда моя мама предсказала р. Берке удивительную вещь: «Не грусти, еще увидишь другое время, твоя жена Фейга с дочкой приедут к тебе. Вы вместе отправитесь в Эрец Исраэль и воссоединитесь с вашими сыновьями». Тогда эти слова выглядели фантастикой. Берке грустно ответил моей маме: «Мое положение здесь хуже собачьего. Собака может свободно гулять по улицам, а я вынужден прятаться целый день, не имея возможности выйти из дома. У меня нет никакого удостоверения личности, я нахожусь в тупике и без всякой надежды на будущее. Не знаю, что будет завтра — останусь ли я здесь, буду ли вообще в еврейском доме, или же меня арестуют? А если меня арестуют, то сошлют на каторжные работы в Сибирь. И что тогда? Тогда Фейга навсегда останется «соломенной вдовой» при живом муже.

В те грустные минуты слова моей мамы попали, словно горсть соли, на его открытую рану...

Только после внезапной смерти Сталина в Пурим 1953 года и освобождения врачей ситуация улучшилась. Тогда Берке внял наконец мольбам мамы и позволил написать ее брату во Львов, чтобы передать привет Фрейделе, дочери Берке Хейна. Как и она предполагала, жена Берке сразу поняла намек и немедленно послала ответ. Можно себе представить волнение р. Берке, когда он увидел письмо, написанное его женой! Он читал его строка за строкой, и из его глаз не переставая текли слезы.

Секретная встреча с агентом госбезопасности

Либерализация в обществе продолжалась. Новый генеральный секретарь ЦК Компартии Никита Хрущев решил предоставить амнистию сотням тысяч политических заключенных, включая тех, которые пытались нелегально перейти границу. Мы думали, что, может, наступило спасение и для р. Берке. Ведь если освободят заключенных, то и его дело будет закрыто и он сможет перейти на легальное положение. Мы подумали: может, наступило время достать его старые документы с настоящим именем?

Однако, несмотря на все позитивные перемены, трудно было освободиться от многолетнего страха. Наш хасид опасался использовать свое настоящее имя после стольких лет преследования властей. Он посоветовался с Эли Мишуловиным и Моше Нисилевичем. И тогда в голове Моше родилась дерзкая, чтобы не сказать безумная, идея: что если навести справки в самом КГБ, находится ли Берке Хейн еще в розыске?

Раввин Гиллель ЗАЛЬЦМАН, США

Фотографии из личного архива р. Гиллеля Зальцмана

Продолжение следует