Воин. Поэт. Эмигрант

Сколько сказано и написано о любви… А Межиров нашел совсем иные, удивительные слова о природе притяжения. Поэта часто преследовала мысль, что он опоздал к чему-то. Не успел к празднику жизни. Об этом ощущении Межиров написал грустно-ироническое стихотворение «Люди сентября»: «Мы люди сентября. /Мы опоздали/ На взморье Рижское к сезону, в срок...»

О, наши мешковатые костюмы, 

Отравленные скепсисом умы! 

Для оперетты чересчур угрюмы, 

Для драмы слишком нетипичны мы!..

***

Александр Петрович Межиров родился в Чернигове 6 сентября 1923 года. В интеллигентной семье. Родители получили классическое образование в гимназиях, в доме постоянно звучали стихи Пушкина, Некрасова, Блока. Был достаток. Была няня. И со временем Межиров противопоставил строкам Мандельштама «Россия, Лета, Лорелея» свою триаду: «Родина моя, Россия.../ Няня... Дуня... Евдокия...»

Семья Межирова вскоре перебралась с Украины в Москву. Ребенком Межиров бегал в Музей изобразительных искусств им. Пушкина, благо до него от Лебяжьего переулка, где жили Межировы, рукой подать. Межиров был москвичом и с ранних лет впитал в себя «замоскворецкий говорок, еще водой не разведенный». Учился в школе, писал стихи, строил планы. За несколько дней до начала войны успел прочитать перед учениками, интересующимися историей, свой доклад о роли Мирабо в Великой французской революции.

Выбор темы удивителен: в условиях жесткого тоталитаризма пропеть похвалу человеку, которого современники нарекли словом Libertin, человеку, воспевшему свободу и боровшемуся против деспотизма. 22 июня 1941 года грянула война, и пришлось 18-летнему Межирову защищать не демократию и свободу от королевского произвола, а собственную родину от напавшего на нее врага.

Межиров оказался на Ленинградском фронте, защищал северную столицу в топях Синявинских болот. «В снег Синявинских болот/ Падал наш соленый пот...» Блокадникам в Ленинграде было неимоверно тяжело: / «Охта деревянная разбита,/ Растащили Охту на дрова./ Только жизнь, она сильнее быта:/ Быта нет, а жизнь еще жива...» Прошли десятилетия, а война все возвращалась в памяти. В конце 1980-х Межиров писал:

Что ты плачешь, старая развалина,

Где она, священная твоя

Вера в революцию и Сталина,

В классовую сущность бытия...

Шли, сопровождаемые взрывами,

По своей и по чужой вине. 

О, какими были б мы счастливыми, 

Если б нас убили на войне.

А вот знаменитые строки Межирова: «Коммунисты, вперед!» Это стихотворение стало визитной карточкой Межирова, как «Гренада» Светлова и «Птицелов» Багрицкого и другие хрестоматийные вещи. «Коммунисты, вперед!» — это не про коммунизм и не про Ленина – Сталина, это о священном долге защищать свою родину, краткая летопись Страны Советов, от Перекопа до Отечественной войны: «Мы сорвали штандарты/ фашистских держав...» С концовкой этого удивительного ритмического стихотворения, где ритм ощутимо пульсирует: «Сквозь века,/ на века,/ навсегда,/ до конца:/ — Коммунисты, вперед! коммунисты,/ вперед!»

Пророка из Межирова не получилось: все, что создали коммунисты, рассыпалось, а сами они, поджав хвост, ушли с первых ролей на исторической авансцене, кто-то ретировался вовсе, кто-то мимикрировал под новые образы. И получилось не «вперед», а основательно «назад», что дало повод к пародированию и осмеянию строк Межирова.

Сам Межиров после войны коммунистов не воспевал и не вспоминал, он как бы отошел от больших дел и тем. Оглядываясь вокруг, он отчетливо понимал, что что-то «сделано не так» и надо «переформировать душу». Поэтому Межиров занял позицию тихого наблюдателя за событиями, за процессом развития общественного сознания и за сползанием высокой культуры в масскульт. В удел развлечения и потехи. «Где твой Фауст, мудрец и ученый,/ Твой подопытный кролик-пророк./ Приобрел он костюм уцененный,/ Сузил брюки и шасть за порог./ Все чин чином на нем, все в порядке,/ И костюмчик, как надо, сидит...»

После войны Межиров издал много сборников и книг. Первая книга стихов «Дорога далека» вышла в 1947 году, когда Межиров был студентом истфака МГУ. Он печатался активно, книги выходили одна за другой: «Коммунисты, вперед!», «Возвращение», «Разные годы», «Ветровое стекло» и другие числом до 50. Лучшей считается книга «Поздние стихи» (1971). За книгу «Проза в стихах» Межиров получил Госпремию.

В моей библиотеке хранится межировский том «Теснина», изданный грузинским «Мерани» в 1984 году. Первая часть — переводы грузинских поэтов Григола Абашидзе, Александра Гомиашвили, Карло Каладзе, Реваза Маргиани, Симона Чиковани и других. А вторая часть — лирика разных лет.

В межировском томе разноголосье тем: «Война отгрохотала,/ А мира как и нет...» И много в стихах Межирова размышлений, отнюдь не веселых:

Все приходит слишком поздно,

И поэтому оно

Так безвкусно, пресно, постно,

Временем охлаждено. 

Слишком поздно — даже слава, 

Даже деньги на счету, —

Ибо сердце бьется слабо, 

Чуя бренную тщету... 

Александр Петрович Межиров не афишировал свои национальные корни. Считал себя русским поэтом. Но в его стихах то и дело проскальзывали какие-то ассоциативные связки и цепочки, типа «Здравствуйте, военные евреи,/ В блиндажах слагавшие псалмы». И конечно, поэма Межирова «Поземка», посвященная памяти Андрея Платонова. В ней он описывает «случай необыкновенный», «как по улице Никитской/ Снеги белые мели,/ И к писателю коллеги/ Сотрапезничать пришли». «И меж них Андрей Платонов/ Тоже ужинать пришел».

Ну а далее произошел скандал, когда «Только кто-то вдруг сказал,/ К сотрапезникам добрея:/ «Все ж приятно, что меж нас/ Нет ни одного еврея». и никто ему в ответ/ Не сказал ни да, ни нет».

Только встал Андрей Платонов,

Посмотрел куда-то в пол

И, не поднимая взгляда,

К двери медленно пошел,

А потом остановился

И, помедлив у дверей,

Медленно сказал коллегам:

«До свиданья. Я еврей».

Воротить его хотели, 

Но истаял он в метели, 

И не вышло ничего. 

Сквозь погоду-непогоду 

Медленно ушел к народу, 

Что неполон без него... 

Поэма Межирова «Поземка» — ответ антисемитам из журналов «Наш современник», «Молодая гвардия», газеты «Завтра» и иных сомнительных изданий. Антисемиты навешали на еврейский народ все злодеяния мира. Александр Межиров с недоумением писал:

...И в подвале на Урале 

Государь со всей семьей, 

Получилось, мной расстрелян, 

Получилось, только мной...

Впервые «Поземка» была опубликована в Нью-Йорке в 1993 году. Межирову не простили ответный выстрел в дуэли русофилов – русофобов. И когда случился несчастный наезд автомобиля, которым управлял Межиров, на человека со смертельным исходом, сколько тогда грязи и клеветы вылили на Александра Петровича. Недруги припомнили Межирову все: и «Коммунисты, вперед!», и защиту евреев, и его поэтическое мастерство. Черным завистникам дай только повод, и они тут же набросятся на гонимого, как стая одичалых собак. Межиров как-то сразу постарел, посерел, поник — клевета его надорвала.

Мог ли я предположить, 

Что придется долго жить…

Долго жить — это хорошо или плохо? Ответу на этот вопрос я посвятил свою книгу «Плач по возрасту» (2013, Самиздат), в ней я использовал несколько стихотворений Александра Межирова. 

У человека 

В середине века 

Болит висок и дергается веко. 

Но он промежду 

тем прожекты строит, 

Все замечает, обличает, кроет, 

Рвет на ходу подметки, землю роет.

И только иногда, в ночную тьму, 

Все двери заперев, по-волчьи воет.

Но этот вой не слышен никому.

Печально? Но Межиров и утешает: «Жизнь ушла, отлетела,/ Поневоле спеша,/ На лице и на теле/ Проступает душа./ Огорчаться не надо —/ Всяк получит свое:/ Старость — это награда/ Или кара за все./ Так что слишком не очень/ Не сходите с ума,/ Если кончилась осень/ И настала зима».

Все смешалось в доме Межирова: гнусные нападки коллег, тяготы возраста, радикальные изменения в российской жизни, падение интереса к литературе. И Межиров решил уехать. Не сбежал, не эмигрировал, а в 1992 году уехал в США по командировке иностранной комиссии Союза писателей. Уехал, чтобы читать лекции на русском отделении Портлендского университета. Была и еще одна причина: чтобы быть поближе к любимой внучке Анне («Анна, друг мой, маленькое чудо...»). Ну а вдогонку сделал признание:

Может родина сына обидеть,

Может даже камнями побить,

Можно родину возненавидеть,

Невозможно ее разлюбить.

Межиров и не разлюбил. Но по признанию дочери, Зои Межировой-Дженкинс, полюбил и Портленд, этот небольшой город с улочками прибалтийского типа, с его прохладой, с множеством цветов и тишиной. Ностальгия? Конечно, была, о чем свидетельствуют хотя бы такие строки: «Не забывай меня, Москва моя.../ Зимой в Нью-Йорке проживаю я,/ А летом в Орегоне, где сухие/ Дожди, дожди. И океан сухой,/ А в Портленде и климат неплохой,/ Почти как в средней полосе России...»

«Когда я стану тонкой струйкой дыма…» Александр Межиров скончался 22 мая 2009 года в Нью-Йорке на 86-м году жизни.

Юрий БЕЗЕЛЯНСКИЙ, Россия

Журнальный вариант