Яд ва-Шем

Мемориальный комплекс Катастрофы (Холокоста) и героизма еврейского народа в Иерусалиме. Здание музея расположено на вершине горы Памяти (Хар Азикарон). В лифте мы оказываемся с группой католических монахинь. На вопрос, откуда они, отвечают, что приехали из Польши. Хочется спросить, молятся ли они за грехи своих соплеменников, равнодушно взиравших на уничтожение соседей-евреев?.. Были, конечно, и праведники, но уж больно их было мало. Всего-то на аллею и набралось. Вся Европа в те времена превратилась в одного большого Монстра.

Стыдно признаться, но я почти ничего не знал о Холокосте до эмиграции в Америку. Все мои знания базировались на угрозах дворовых мальчишек: «Эх, жаль Гитлер не добил вас, жидов, но ничего, мы его дело закончим». Я не понимал причины их звериной ненависти. Мой отец, участник войн с Германией и Японией, строит дома. Моя мама, талантливый детский врач, лечит этих же ребят. В чем же дело? В книгах, которые читал, об этом ничего не говорилось, а родителям об угрозах шпаны ничего не рассказывал. Не хотел жаловаться. Все оскорбления смывал в драках кровью, по большей части своей. Силы были не равны.

Позже я узнал, что вся семья отца, его родители и четырнадцатилетний брат, мой тезка, были закопаны живьем в полтавском рву. Закопаны украинскими полицаями. Отец, вернувшийся в родные места в 1946 году после демобилизации из армии, увидел в домах соседей вещи его семьи. Он никогда больше не возвращался на родину...

Мы идем по музею из зала в зал. Со стен на нас смотрят лица жертв Холокоста — мужчин, женщин, детей, стариков. Среди них простые ремесленники и утонченные аристократы, убежденные атеисты и истовые верующие, все познавшие старики и ничего не понимающие дети. Сколько непрожитых жизней, не рожденных детей, неиспытанной любви…

Страшная приставка НЕ. Все они погибли только за то, что были евреями. Здесь вся история Холокоста от так называемой Хрустальной ночи до лагерей уничтожения. Есть залы, рассказывающие о каждом концлагере. На стенах — фотографии узников. На стендах — их вещи. Здесь же, на стенах, — фотографии палачей. Вполне возможно, что они были любящими отцами, сыновьями, ­мужьями, братьями. Оправдывались перед собственной совестью, если она у них была, тем, что выполняли приказ.

Звучит приглушенная музыка. В отдельных маленьких залах показывают кинохронику тех лет, интервью с выжившими свидетелями Холокоста. Поверить в то, что видишь и слышишь, невозможно. Если люди, а среди них было много людей с высшим образованием, верующих в Б-га, способны на такое, то где же был Б-г, создавший их далеких предков по образу и подобию своему? И разве о таком подобии он думал, создавая человека? Известно, что львиную долю убийств совершали не эсэсовцы, а местные жители, которые из поколения в поколение жили рядом со своими жертвами, их дети играли друг с другом, ходили друг к другу в гости. Ведь их никто не заставлял делать это.

…Посетители, большинство из которых — туристы, приехавшие из разных стран, чинно переходят из зала в зал, как будто они на выставке в картинной галерее. Неужели только в моей душе закипает в этот момент ярость? Если бы у этих невинных жертв, смотрящих на меня со стен, было оружие, они бы наверняка постояли за себя. Мы входим в Зал Имен — мемориал, увековечивающий имя каждого еврея, уничтоженного во время Катастрофы. Здесь имена и биографические сведения о жертвах нацизма. В одной из этих папок — жизнь и судьба моих родственников, с которыми я никогда уже не встречусь.

Выйдя из последнего зала, попадаем на смотровую площадку, с которой открывается фантастический вид на Иерусалим. Такое впечатление, что из мира смерти возвращаешься в мир жизни. Выходим из музея во внутренний дворик. На скамейках сидят туристы. Они разговаривают о чем-то своем, смеются. Видим ту же группу польских монахинь. Осанка их так же строга и глаза их сухи. Хочется задать много вопросов, но я заранее знаю ответ: «Мы к этому отношения не имеем». Нет, дорогие мои, имеете. И предки ваши, и церковь ваша если и не участвовали, то в основной своей массе молчали, а как гениально сказал Галич: «Промолчи, попадешь в палачи, не молчи, не молчи, не молчи».

Мы выходим на площадь перед музеем. На площади десятки израильских солдат, в основном девушек, с автоматами на хрупких плечах. Брожу между ними, вглядываюсь в их лица и не могу сдержать слез. Мне, взрослому мужчине, прошедшему за свою жизнь через много испытаний, сегодня не стыдно за мои слезы. Сердце мое наполнено гордостью за этих юношей и девушек. Многие из них каждый день рискуют жизнью. Их маленькая страна со всех сторон окружена врагами, мечтающими о новом Холокосте, но эти девчонки и ребята могут постоять за себя и за свою страну. Хочется обнять их всех и пожелать только одного — долгой и счастливой мирной жизни. 

Владимир БРАВВЕ, США

В оформлении статьи использована репродукция картины Ильи Клейнера