Игорь Сандлер: «Я — экстремал»

Игорь Сандлер — разносторонняя и многогранная личность. Наш сегодняшний разговор не только о музыке, но и о спорте, театре, о таланте и вдохновении. Через воспоминания о прошлом, рассуждения о дне сегодняшнем, о том, что происходит в мире. Философски, искренне и, как всегда, рок-н-ролльно! 

– Игорь, вы — известный музыкант, продюсер, бизнесмен. А есть ли такой Игорь Сандлер, которого мы не знаем?

– Сложный вопрос. Кто-то меня знает 20 лет, кто-то — 40, а  друзья детства знают про меня почти все. Но я о самом себе многого не знаю, человек так уж устроен. Самая большая загадка — это мы сами. Вот кто мы такие? Зачем мы пришли в этот мир? И какова наша функция здесь? Рожать детей, воспитывать и умирать? Или что-то созидать, помогать ближнему? Серьезно, вот так, один на один, задавали мы себе этот вопрос? Ты или я, или наши читатели? А это самый главный вопрос! Надо сесть перед зеркалом и спросить: «Кто ты? И зачем ты пришел в этот мир?» Зачем тебя Господь создал и сюда прислал на короткий период времени? Сверхкороткий, потому что 70–80 лет нашей жизни на этой грешной земле — это миг, секунда. Чем старше ты становишься, тем больше понимаешь, что ничего не понимаешь и то, что время улетает с катастрофической быстротой. Поэтому мне интересно жить так, как я живу — динамично! Мне всегда интересны новые проекты, интересен процесс. Я ставлю себе всегда амбициозные задачи, порой невыполнимые, но когда я их решаю, вот тут у меня адреналин, кровь кипит! «Молодец, красавец!» Особенно приятно слышать эти слова от близких людей, которые не врут. Чужие всегда будут лицемерить, хвалить. А если близкие так считают — мама, сестра, сын, жена, — это действительно ценно. 

Ну и, безусловно, у меня в жизни много побед и много проигрышей, много разочарований, много положительного, много отрицательного, как у любого человека, просто каждый ставит  себе разного уровня задачи. Для кого-то победа — встать с дивана, купить билет, сходить на хоккей. Но я никогда не хожу на спортивные мероприятия, мне жалко тратить свое время на то, чтобы смотреть, как другие занимаются спортом. Я сам люблю бегать, плавать, кататься на лыжах, на сноуборд встал в 52 года. 

Два года я с трудом пытался освоить сноуборд. Много падал, чуть сотрясения не было. Потом купил шлем, все защиты, перестал падать и вот уже три года катаюсь. Около 20 лет я катаюсь на лыжах, езжу в Альпы, мы очень быстро гоняем, вот только сейчас приехали с той самой трассы, на которой произошел несчастный случай с Шумахером. Куршевель, Мерибель, Валь-Торенс — великолепные долины, но и порой опасные места, мы часто катаемся вне трасс. Я и дом специально построил на Дмитровке, потому что это для меня — лучшее направление, это зимние  виды спорта и курорты Сорочаны, Яхрома, Степаново и т. д. Но на лыжах мне там скучно — горки маленькие. Поэтому я начал осваивать доску. Я — экстремал.

– Поговорим о музыке. Расскажите про самый необычный рок-концерт.

– Есть два концерта, которые мне особенно запомнились. Первый, конечно, это 1979 год, впервые в Россию приехала западная рок-звезда Элтон Джон. Я был студентом консерватории, начались выпускные экзамены, но я рискнул и уехал в Москву на концерт. Я попал на него, более того, побывал на дневной репетиции, где мне посчастливилось познакомиться с Элтоном Джоном. Этот концерт я запомнил на всю жизнь. С ним приезжал Рэй Купер, барабанщик. Конечно, он сильное шоу делал, и тогда я понял, что такое рок-музыка — до этого я ее только слышал, но никогда не представлял, что происходит на сцене. В 1970-е годы видео еще не было. И я впервые увидел грандиозное зрелище. Попав в «Интеграл», я тоже начал делать шоу. Можно сказать, я был первый 

шоумен в СССР. Как говорил Бари Алибасов: «На лысине Сандлера группа въехала в Москву». Я там такое вытворял, что людям порой было плохо с сердцем, их уносили, на концертах часто дежурила скорая помощь. Но это было давно.

Потом, через 10 лет, в 1989-м я впервые попал на концерт Pink Floyd. Они выступали в «Олимпийском», был полный стадион. Первое отделение я на трибунах сидел, а потом мне удалось в партер попасть, и я оказался около сцены. Это было фееричное шоу: свиньи летали над залом, громадные кровати, самолеты — это было нечто. И вдруг я понял, что навзрыд плачу! У меня текли слезы, я ничего не мог поделать. Это были слезы радости, эмоции так меня переполняли, что я не мог совладать с собой…

Потом Уимблдон в Лондоне, когда я попал на концерт  Майкла Джексона. Как раз только умер Фредди Меркьюри, 1991 год. На концерт тогда приехал принц Уэльский. Было сто с лишним тысяч людей, и до начала концерта играла фонограмма Queen. Когда появился принц, зал встал и все запели Queen. По коже побежали мурашки: огромный хор, все пели в унисон во главе с принцем Чарльзом.

Я и сам проводил много концертов, фестивалей, много чего было в жизни. Но эти два события стали для меня самыми яркими. А недавно приезжал Чак Берри, мы с ним познакомились, я поздравил его с 87-летием. Конечно, он — легенда мирового уровня, зал был в восторге.

– Давайте поговорим о рок-опере «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». И более конкретно — о роли Смерти. Какая она?

– В 1982 году в первой экранизации рок-оперы (реж. Владимир Грамматиков) я играл Рейнджера, а в роли Смерти — Александр Филиппенко. Он сначала  был с волосами, а я ему говорю: «Ты уверен, что Смерть с волосами? Ну какая же волосатая смерть? Брейся давай!» Тогда он побрился и стал лысым, как я.

Прошло 25 лет, спектакль восстановил Алексей Рыбников. Меня пригласили на роль Смерти, что для меня было повышением. К нам приезжал Пьер Карден, он посмотрел спектакль, после этого пять минут тряс мне руку и говорил: «Такого ужаса я давно не видел». Смерть его впечатлила, хотя по-русски он не понимал, конечно, ни слова.

Может показаться, что роль Смерти мистическая, но на самом деле  ничего страшного и опасного в этом нет, прежде всего, это — роль. Вживаться в роль надо, конечно, но без фанатизма. 

– Как вы вживались в роль?

– Проходил уроки актерского мастерства. Хотя, конечно, роль Смерти трудно понять. Какая она? Но, тем не менее, пытался представить, что я такой… Может, всемогущий? Раз могу забирать жизнь у других. Труппа меня побаивалась, потому что я иногда бывал страшен в гневе (смеется). Спектакль уже не идет, но, пересматривая видео, понимаю, что это — лишь маленькая часть того, что было живьем.

– К разговору о Пьере Кардене: когда труппа «Ленкома» первый раз была в Париже с «Юноной и Авось», Марк Захаров принципиально отказался от синхронного перевода. По его мнению, есть один великий язык — язык музыки.

– Абсолютно согласен. Вот возьмем конец 1960-х – начало 1970-х. Мне 13–14 лет, по-английски я ничего не понимал, но когда я услышал The Beatles, Deep Purple, я был, как кролик под коброй! Меня завораживала музыка, мне вообще неважно было, что они поют. В моей голове произошла революция! Для меня неважен был текст. Мы слушаем оперу на итальянском языке, на других языках, конечно, не все понимаем. Это — магия музыки, так же как и магия рок-н-ролла. Сейчас молодежь более продвинутая, знает иностранные языки. Тем более что вся современная техника на английском. А тогда мы понимали далеко не все. Но для нас был важен этот драйв, общая атмосфера, мощнейшая энергия, которая шла со сцены, вот в чем дело.

Я всегда говорю, что рок — это единственный вид искусства, который объединяет все нации, все религии. Это — громадный стадион, до ста и более тысяч человек абсолютно разных вероисповеданий — иудеи, мусульмане, христиане, православные, католики, буддисты, — все собираются, все показывают «козу», и неважно, кто рядом, все объединены мощной энергией. Не зря это искусство более 50 лет привлекает такое количество людей. Рок-н-ролл — это страшная сила!..

Беседовала Olga ATTACK, Россия