Отложенная молитва

Слухи о великолепии, осенившем Ружин, дошли до Петербурга. Недруги евреев представили дело так, будто ребе Исроэль вознамерился захватить власть и воцариться на российском престоле. Как, почему, что — неважно, император и без того не благоволил к евреям, поэтому простого доноса оказалось достаточно: ребе арестовали и заключили в темницу. Следствие велось несколько месяцев, рыли во всех направлениях: попытка переворота, заговор против власти, шпионаж в пользу врагов империи. Однако никаких доказательств следователи отыскать не смогли. Ребе был выпущен на свободу.

Он не захотел оставаться под властью нечестивого самодержца: сегодня тебя выпускают из русской тюрьмы, завтра сажают обратно. Без доказательств и без причины — соблюдение законов в Российской империи было делом достаточно условным. Впрочем, нельзя не отметить, что по сравнению с советской властью какая-то законность в империи все же существовала, поэтому ребе и оказался на свободе. Возвращаться в Ружин он не захотел и перебрался в Галицию, в те годы находившуюся под властью Австрии, где евреи пользовались несравненно большей свободой. Поначалу ребе поселился в городке Сколе, а вскоре перебрался в Садигуру.

История, которую я хочу рассказать, произошла в Сколе. Должность раввина в этом небольшом городке занимал великий мудрец Шломо Дример. Его респонсы* были широко известны в те времена, а написанные им книги сохранились до наших дней.

Ребе Исроэль молился в его синагоге — центральной синагоге Сколе. По заведенному им обычаю, который до сих пор сохраняется у всех хасидских ребе межеричской династии, ребе не молился в общем зале, а в одиночестве пребывал в боковой комнатке. Какую духовную работу совершал ребе Исроэль, на какие высоты улетала его душа — никто не знает. Впрочем, один раз тайное стало явным.

Перед началом субботы синагога наполнялась евреями. На торжественную молитву приходили все, даже те, кто в обычные дни наскоро забегал на миньян. Жарко натоплена печь, сияют огни свечей, все ждут, когда кантор торжественно проследует к своему месту справа от арон-акодеш — шкафа, где хранятся свитки Торы, накинет на плечи талес и… Вдруг к раввину подошел служка ребе и попросил отложить начало молитвы.

– Ребе просил вас срочно зайти к нему, — добавил служка.

Неисповедимы пути праведников, нетореной дорогой идут они ко Всевышнему. Раввин Шломо велел габаю — старосте синагоги — дожидаться его возвращения и немедленно направился в комнатку к ребе. У того был измученный, усталый вид. Капли пота катились по щекам и прятались в бороде, сияя, словно бриллианты.

«Перестарался габай, — подумал раввин, — перетопил печку». Впрочем, в то же мгновение он понял, что печка тут ни при чем. В комнатке было прохладно, ведь печка находилась довольно далеко, при входе в главный зал.

– Мне нужна ваша помощь, — хриплым голосом произнес ребе Исроэль. — Нельзя терять ни минуты. Садитесь и слушайте.

Раввин сел на скамью возле ребе и обратился в слух.

– Вы, наверное, слышали о таком-то, — тут ребе произнес фамилию знаменитого на всю Россию петербургского еврея-богача, известного своей благотворительной деятельностью.

– Конечно, кто о нем не слышал, даже сиротскому дому в Сколе он ухитряется помогать! — ответил раввин.

– Сегодня утром он вернул душу Создателю, — произнес ребе Исроэль.

– Благословен Судья праведный, — грустно отозвался раввин.

– И вот что выяснилось, — продолжил ребе. — Благодаря множеству заслуг эта душа должна была отправиться прямо в рай. Но явился обвинитель и предъявил небесному суду вот такую историю.

Несколько лет назад богач выиграл подряд на строительство железной дороги между двумя весьма удаленными друг от друга сибирскими городами. Сделка сулила огромный барыш. Богач не мешкая принялся за дело. Для начала строительства требовались огромные суммы: заказать рельсы, шпалы, болты и гайки для крепления, нанять рабочих — сотни тысяч рублей.

Богач, богач, но таких свободных денег у него не водилось, а банки, зная, подо что он занимает, заломили грабительские условия. И тогда он обратился к еврейским общинам и попросил под честное слово одолжить нужную сумму. Его имя было широко известно, многим он помог, многих спас от беды, и благодарные люди принесли последнее. Необходимая сумма была собрана, начались закупки, а сам богач тем временем вернулся из Сибири в Петербург для официального подписания контракта в Министерстве путей сообщения.

К своему удивлению, он узнал, что днем подписания выбрана суббота. Богач исполнял законы этого дня с особенной тщательностью и, разумеется, не собирался их нарушать. Поначалу он думал, будто передвинуть процедуру на другой день не составит труда, но с еще большим удивлением выяснил, что это невозможно.

Вскоре причина стала ясна, в дело вмешались его конкуренты, строительные подрядчики. Пытаясь сорвать сделку, они подкупили чиновников и те назначили церемонию на субботу. Зная благочестие богача, нетрудно было предугадать его поведение.

Богач пустил в ход все свои связи, не жалел денег, пытаясь перекупить чиновников. Но напрасно, на каждую его взятку подрядчики платили чиновникам вдвое, ведь речь шла о миллионных барышах!

В ту субботу он долго не решался выйти из дому, но в конце концов собрался и, надеясь на чудо, пошел пешком в министерство.

– Ладно, если бы я потерял только свое состояние, — шептал богач, — но если сегодня не поставить подписи, чиновники воспользуются этим, чтобы объявить контракт недействительным, и десятки тысяч людей, положившихся на мое слово, окажутся разоренными.

Чуда не произошло и, глядя на глумливые физиономии чиновников, богач скрепя сердце все-таки расписался.

Тут обвинитель сделал паузу, а потом вскричал страшным голосом:

– Публичное нарушение субботы при отягчающих обстоятельствах. О каком рае тут говорил защитник? Вниз эту душу и немедленно! Пусть первую субботу после смерти она проведет в аду!

Обвинитель хищно осклабился, предвкушая муки несчастной души.

– Я поднялся на небо, — завершил свой рассказ ребе Исроэль, — и попытался изо всех сил склонить чашу весов в другую сторону, но, увы, ничего не смог поделать.

Ребе извлек из кармана белый шелковый платок и отер блестевшее от пота лицо. Теперь раввин понял, почему у него столь измученный вид.

– Мне нужна помощь, — добавил ребе, пряча платок. — Высший суд с огромным уважением относится к вашим раввинским постановлениям. Если вы сумеете отыскать причину для послабления — душа богача сразу окажется в раю. Если же нет… — тут ребе тяжело вздохнул.

Раввин Шломо Дример опустил голову на переплетенные ладони и глубоко задумался. В такой позе он просидел более получаса.

По залу синагоги волнами перекатывался недоумевающий ропот.

– Что происходит? — спрашивали друг у друга прихожане. — Куда исчез раввин, и почему молчит габай? Разве можно настолько откладывать молитву?

Наконец габай поднялся на биму**, крепко ударил рукой о перила и, призывая к вниманию, зычно провозгласил:

– Раввин вместе с ребе Исроэлем занят спасением еврейской души. Прошу всех открыть Псалмы и оказать им поддержку.

Зашелестели страницы, зазвучали древние слова, прямо к небу устремились потоки святости. Раввин Шломо понял голову.

– Среди тех, кто одолжил богачу деньги, были вдовы и сироты? — спросил он ребе.

– Разумеется, — подтвердил тот.

– Тогда проблема решена! — воскликнул раввин. — Ведь для многих эти деньги были единственным достоянием, и, не получив их обратно, они оказались бы перед угрозой голодной смерти. А для спасения вдов и сирот можно нарушить субботу.

Ребе с облегчением вздохнул, затем прикрыл глаза и тут же побледнел, точно стена. Несколько минут он оставался совершенно неподвижным, раввину даже показалось, будто ребе перестал дышать. Крупные капли пота вновь проступили на его лбу. Наконец ребе поднял веки, чуть улыбнулся и произнес:

– Он уже в раю. Начинаем молитву.

Яков ШЕХТЕР, Израиль

Иллюстрация: фрагмент репродукции картины Джудит Ларк «Вечерняя молитва в Иерусалиме»

_______

*Респонсы — «вопросы и ответы», один из видов галахической литературы.

**Бима — возвышение в синагогах с кафедрой для чтения Торы.