Константин Лифшиц: с Бахом по жизни

Константин Лифшиц родился в 1976 г. в Харькове в музыкальной семье. Мать Кости – Эра Лифшиц, пианистка, закончила Гнесинскую академию у опытнейшего педагога Татьяны Абрамовны Зеликман. С раннего детства у ребенка обнаружилась огромная тяга к музыке: он часами играл на рояле по слуху, и родители поощряли его музыкальные увлечения. Вскоре семья уехала в Москву, и уже в 5 лет малыша определили в среднюю специальную музыкальную школу им. Гнесиных, конечно, в класс Т.А.Зеликман, без сомнения, одного из лучших педагогов фортепиано в России. Занятия в школе протекали успешно. Уже в 13 лет Костя с большим успехом выступал с концертами в городах России. Автор вспоминает его выступление в 1980-х: на сцену вышел маленький худенький мальчик, почти ребенок, и с первых нот поразил изумительной игрой. В ней не было ничего детского или инфантильного, это было зрелое и продуманное исполнение.

В 1990-м Костя стал стипендиатом программы «Новые имена» Российского фонда культуры и впервые выступил в Лондоне с небывалым успехом. Он окончил школу в 1994-м и на выпускном вечере исполнил баховские «Гольдберг-вариации», ошеломив комиссию. Через три дня после экзамена Костя записал «Гольдберг-вариации» на компакт-диск по предложению японской фирмы «Denon records». С тех пор музыка Баха стала основой его концертного репертуара. Вскоре он поступил без экзаменов сразу в аспирантуру Лондонской королевской академии музыки к профессору Х. Милну и параллельно занимался в Академии имени Гнесиных у Т.А. Зеликман и профессора В.М. Троппа. Принимал участие в мастер-классах Р. Тюрек, Карла Ульриха Шнабеля, Л. Флейшера и Фу Цуна в Италии. Все эти великие пианисты восхищались талантом К.Лифшица. При окончании Академии Гнесиных он получил пять с плюсом по всем предметам. Еще со студенческих лет широко концертировал по всему миру: Европа, США, Канада и Япония.

Лифшиц сделал многочисленные записи на японской фирме «Denon records» и канадской «Palexa». Запись «Гольдберг-вариаций» Баха, по мнению музыкального критика газеты «New York Times» Э. Ростейна, «самая сильная пианистическая интерпретация со времени исполнения Гульда». Публика и критика во всех странах восхищаются талантом Лифшица. Газета Монреаля писала о нем: «Гениальный пианист, гениальный музыкант, гениальный интерпретатор». Лившиц играет не просто написанные ноты, а то, что скрыто за ними, для него важен внутренний смысл и глубинное содержание сочинения: «второй план», как говорил К. С. Станиславский. Игрой пианиста восхищался М.Ростропович, о нем с восторгом писала Б.Давидович и М.Аргерих.

В концертном сезоне этого года пианист сыграл в Москве почти все клавирные концерты Баха и впервые в столице к 100-летнему юбилею Д.Д.Шостаковича его цикл 24 прелюдий и фуг. Это стало событием культурной жизни Москвы. Концерт продолжался более трех часов, но показался одним прекрасным мигом. Пианист погрузил слушателей в какой-то немыслимый транс, это было что-то космическое. Несколько лет назад он незабываемо исполнял сонаты Бетховена и труднейшую последнюю сонату Шуберта. У него огромный репертуар.

После одного из концертов в апреле 2007-го пианист ответил на вопросы корреспондента «Алефа».

– Расскажите об учебе в Лондоне, о Х. Милне. Слушали ли вы Р. Тюрек? Мне кажется, она ваша предшественница.

– Всех этих людей знаю: Тюрек , Милн, они сыграли различную роль в моей жизни. Одно существенно: они все несли свой вклад в мое понимание музыки. Гульд , которого, конечно, не знал лично, сыграл определенную роль также. Он вошел в мой разум, когда я нуждался в том, чтобы наэлектризовать свою игру. Бах – это радость моей жизни. Когда я его изучаю, я люблю себя – эрго люблю своих ближних. Тюрек тоже любила себя прежде всего, но думаю, что она любила меня, ведь я с ней занимался.

– Когда концерт заканчивается, вы понимаете, что удалось хорошо сыграть или нет? А если нет – анализируете? Для вас важна реакция публики? Замечания коллег, учителей? Или вы сам себе судья?

– После концерта я анализирую, главным образом, подсознательно, и у меня возникают какие-то смешанные чувства: любовь-ненависть. Для меня колоссальную роль играет реакция публики, коллег, учителей и т. д. Я ведь артист, работающий на публику и для публики. Кто-то любит меня или нет, а я не страус, «зарывающий голову в песок». Мне не надо ни вступать в сделку с совестью, ни пытаться угодить кому-либо: ведь я интерпретирую в меру своих скромных сил фантастические тексты. Я перед всеми композиторами чувствую огромную ответственность вне зависимости – мои современники они или нет. Ведь композитор доверил мне свое сочинение, ПОЛНОСТЬЮ беззащитное передо мной. Неужели я не осмелюсь сделать для него (сочинения) все, что позволяют силы, знания и способности? Конечно, я люблю свою публику, для нее, собственно, и играю. Выходя на сцену, хочу искупать ее в блаженстве, показать ей: смотрите, какое чудо подарил нам Моцарт или Равель, Барток или Мусоргский.

– Слушаете ли других пианистов в записи или на концертах?

– Мне приходится вольно или невольно слушать довольно много пианистов, в записях или вживую. Думаю, что я сильно зациклен на себе. Лишь изредка мои чувства могут дрогнуть именно от исполнения, а не от сочинения. А отношение к ним (пианистам), конечно, меняется, и не со временем, а со дня на день. Но все это считаю вторичным-третичным, а главное – совершенствовать себя и работать... для художественного наслаждения публики.

– Вы выбираете дирижеров, и какие у вас с ними взаимоотношения?

– Дирижеров не выбираю, но если он меня по каким-то причинам не устраивает, говорю о своих ощущениях. Конечно, не ему, но дирижеры, как правило, чутки и в результате моих флюидов, сотрудничать больше не предлагают. Хотя я и не отказываюсь, ибо суть музицирования не в том, чтобы подходить характерами.

– Где и когда вы впервые исполнили цикл – 24 прелюдии и фуги Д. Д. Шостаковича ?

– Впервые исполнил цикл Шостаковича в библиотеке им. Лессинга в Германии в городе Вольфенбюттель (под Брауншвайгом) в 2002 г. Меня попросили играть его вместе с первым томом «Хорошо темперированного клавира» Баха. Я играл одну прелюдию и фугу Баха, а затем одну прелюдию и фугу Шостаковича. С тех пор как полюбил это сочинение, я работаю над обоими циклами: Баха и Шостаковича. Полифония проходит через всю мою жизнь красной нитью, и эти произведения занимают в моих концертах огромное место. Это своеобразная «Книга перемен», которой являются большие полотна Баха, в особенности «Музыкальное приношение», «Искусство фуги» и цикл Шостаковича. Конечно, этот цикл – одна из вершин музыки ХХ века.

– Не собираетесь сыграть другие циклы – все сонаты Бетховена и Шуберта?

– Надеюсь «успеть» сыграть 32 сонаты Бетховена – каждый год выучиваю по одному опусу. Пока сыграл только половину. Шуберта пока не так много – около 7.

– Где любите выступать и что больше предпочитаете: сольные концерты или с оркестром?

– Все люблю по-разному... Люблю страны с ярче выраженным своеобразным контуром: Японию, Австралию, Италию, Португалию, Францию. А где чаще играть – вопрос у музыканта вообще не должен стоять. Поэтому, раз научили, надо играть повсюду.

– А что вы читаете и следите ли за современным литературным процессом?

– Читаю все, что попадется – от Овидия до Пруста и Пелевина. Приоритетов нет, есть только словечки и буковки, о которые спотыкаешься. Современным литературным процессом не интересуюсь, так как подозреваю, что его просто не существует...

– Как вы относитесь к современным российским молодым пианистам, играющим быстро и громко?

– Современные молодые пианисты, которые играют все быстрее и быстрее, мне могут нравиться или нет, – я и сам часто люблю быстрые темпы, там, где считаю их уместными. А вот, что с ними и, в частности, со мной будет дальше... Надеюсь узнать со временем, если будет время, конечно.

Фото Ольги Шамфаровой