ПАЛЕСТИНСКОЕ ТАНГО

...Заброшенная пристань, наш чудный мезальянс, Где тихо пел транзистор Вертинского романс… В. Кочетков, «Дачный романс» Старшее поколение россиян, вероятно, помнит выступления знаменитого маэстро Александра Вертинского (1889-1957). Помню и я его приезд на “родину живую” — Киев весной 1953 года. В связи с его предстоящим прибытием в студенческой среде раскрывались “тайны” его биографии, в частности, о его письме к Молотову в 1943-м с просьбой о возвращении из эмиграции на родину. Факт этот дополнялся слухами о том, что, когда об этом доложили Сталину, последовала реакция: “Пусть допоет”. По возвращении и до самой смерти артист много гастролировал по стране, его концерты всегда привлекали многочисленных слушателей. Но было и немало тех, кто считал его искусство пошлым, “не отвечавшим социалистической идейности”, о чем писали “куда следует”. И реакция чиновников от искусства на “глас народа” была весьма скорой. Во избежание “идейного и морального растления советских людей” было принято решение “об оказании творческой поддержки артисту Вертинскому в идейно-художественной перестройке”. Приезд Вертинского в “нежно-родной” Киев состоялся после смерти Сталина. Многим хотелось послушать, что и как будет петь Вертинский с наступлением нового времени. Исполнялись “Девочка с капризами”, “Старые птицы”, “Мадам, уже падают листья...”, “Маленькая балерина”, “Танго Магнолия”. Репертуар включал и песни, заказанные новыми обстоятельствами. Поэтому не было “Палестинского танго”, о котором я тогда и не знал. Но оставалась особенность интерпретации и исполнительского мастерства певца. Тогда я впервые увидел, как, словно отдаваясь движению плавной мелодии, медленно порхали его руки. Эта картина, запечатленная на рекламных плакатах, вместе с грассирующим голосом сохранилась в моей памяти и поныне. А в 1991 году, незадолго до отъезда в Израиль, я с интересом ознакомился с книгой о жизни и творчестве А. Вертинского “Дорогой длинною...” (М., 1991). В нее включены заметки “Палестина “и “Палестинское танго”. Вертинский посетил Эрец-Исраэль (Палестину) в летние месяцы середины 30-х годов. Вступление на Землю обетованную, где намечалось проведение ряда концертов, началось с прибытия парохода в Яффо и переезда в Тель-Авив. Примечательны его записи о тогдашнем молодом Тель-Авиве: “Тель-Авив — маленький, скромный, довольно чистенький провинциальный городок, построенный руками пионеров, наехавших сюда со всех концов света”. Сегодняшний израильтянин наверняка увидит в его записях точные наблюдения, во многом не утратившие своей актуальности и поныне: “Палестина очень мала и не может вместить многих. Арабы считают ее своей землей и ни за что не хотят отказываться от нее. Кроме того, развитию Палестины мешают различного рода причины, которых немало. Прежде всего, Палестину губит благотворительность, которая делает из живой и самостоятельной страны что-то вроде инвалида, живущего на общественном попечении”. Им не упущен и такой важный момент, как ”вечный антагонизм между еврейским и арабским населением, искусно разжигаемый и поддерживаемый заинтересованными иностранными кругами, что тормозит ее [Палестины] торговый и естественный рост”. Между тем Вертинский отдает должное первым волнам алии — пионерам освоения и преобразования в ишуве: “Палестину строила молодежь. В большинстве это люди интеллигентных профессий — врачи, адвокаты, архитекторы, студенты. Увлеченные идеей иметь собственное отечество, они, приехав в страну, горячо взялись за работу, не покладая рук, строили дороги, дома, возделывали землю, все создавали сами, не брезгуя никакой черной работой. Так был построен Тель-Авив, так были созданы и другие города и колонии”. Молодежи он противопоставляет старшее поколение, которому отводится иное место и роль. Старики, отмечает Вертинский, видели в Палестине “только Святую землю, землю предков, на которую они приезжали умирать. У знаменитой Стены Плача, накрывшись покрывалами и раздирая на себе одежду, дряхлые миллионеры перед смертью замаливали свои грехи”. Многие песни, исполненные Вертинским, вызывали симпатию аудитории. Вспоминая о своих концертах в различных городах, маэстро писал: “Местные жители принимали меня очень тепло, так как подавляющее большинство эмигрировало в Палестину из России, и у всех сохранилась нежность и любовь ко всему русскому”. С успехом прошел концерт и в Хайфе. Певец сожалел, что ограниченность во времени не позволила ему “осмотреть город как следует”. Зато в Иерусалиме удалось задержаться на несколько дней. Концерт проходил в парке, и “ семь тысяч иерусалимцев радушно принимали мои песни ”, - отмечал удовлетворенно артист. После чего он остался осматривать святые места. Город произвел на него исключительное впечатление, он отмечал радушие людей, ему нравился иврит. “Древнееврейский язык, — писал Вретинский, — очень красив и звучен. Когда слышишь его, чувствуешь всю пламенность, всю горячность этой тысячелетней расы”. Под влиянием теплой атмосферы, окружавшей маэстро на Земле обетованной, родилось “Палестинское танго”, вызывающее настрой нежности у старших и молодых. Манит, звенит, зовет, поет дорога, Еще томит, еще пьянит весна, А жить уже осталось так немного, И на висках белеет седина. Идут, бегут, летят, спешат заботы, И в даль туманную текут года. И так настойчиво и нежно кто-то От жизни нас уводит навсегда. И только сердце знает, мечтает и ждет И вечно нас куда-то зовет, Туда, где улетает и тает печаль, Туда, где зацветает миндаль, И в том краю, где нет ни бурь, ни битвы, Где с неба льется золотая лень, Еще поют какие-то молитвы, Встречая ласковый и тихий Б-жий день. И люди там застенчивы и мудры, И небо там как синее стекло. И мне, уставшему от лжи и пудры, Мне было с ними тихо и светло. Так пусть же сердце знает, мечтает и ждет И вечно нас куда-то зовет, Туда, где улетает и тает печаль, Туда, где зацветает миндаль... В последующие годы А. Вертинский неоднократно говорил о своем желании вновь побывать в Эрец Исраэль. В одном из интервью он заметил: “Хорошо бы съездить в Палестину для концертов: вот где у меня много поклонников! В Иерусалиме, в Яффо и других местах...” Но, увы, этому желанию не суждено было сбыться. Спустя много лет, благодаря новой алие песни и стихи Вертинского вернулись в Израиль. Писатель Леонид Финкель на основе писем и воспоминаний артиста недавно написал пьесу, поставленную режиссером Геннадием Бабицким. В пьесе практически нет ничего такого, о чем певец не поведал сам. Подготовило спектакль объединение “Филармоника”. В исполнении Павла Кравецкого песни “грустного российского Пьеро” звучат так, как будто были написаны им самим и совсем недавно.